Давным-давно я там горел в огне,
Расстрелян был в упор из пулемета,
Уже не помню, где, в какой войне,
Десантно-штурмовая наша рота
Пошла в атаку, утром, между гор
Или в лесу у гиблого болота,
Но помню точно, били нас в упор
Один, два, три, четыре пулемета.
Мне резал слух чужой предсмертный крик,
До их траншей всего то два притопа,
И на ходу пристегивая штык,
Я в полный рост поднялся из окопа.
Разрывы мин, снарядов мерзкий вой,
Своей я пули, знаю, не услышу,
Похоже, это наш последний бой,
Я обезумел, мне сносило крышу.
От крика содрогались небеса,
Из ран кровища, бьющая фонтаном,
Всего делов-то нам на полчаса -
Мелькнула мысль в сознаньи полупьяном.
И в наступившей резко тишине
Слышны чужие крики, маты, стоны,
Затих сержант, лежащий на спине,
Зажав в руке последние патроны.
Сегодня был, видать, не мой черед,
На память шрам над верхнюю губою,
Всего живых из батальона взвод,
Собрал комбат нас сразу после боя,
Пошел по кругу спирта котелок,
За то, что нас та чаша миновала,
За то, что нам еще не вышел срок,
Налили снова полный, и с начала.
Мы пили молча, каждый за двоих.
Когда пошли по кругу в пятый раз,
Я вдруг сказал: «Давай, братва, за них,
Все ж это лучше, чем они за нас».
