1 апреля
             Включил телевизор. Радость-то какая! Слушаю радио - вот счастье привалило. Жизнь кипит. Экономика на подъеме. Денег в стране не унести. Живи и радуйся. Чемпионат по хоккею выиграли. «Зенит» - вечный чемпион. Дима Билан - зеркало возрождения России. Благодетель. Одно огорчило - «Челси» проиграл англичанам. Не иначе у Абрамовича деньги кончились. Доразводился, сукин сын. Главное, что удивительно, пока я сижу дома, Россия процветает. Дома лезут вверх, как грибы. Благосостояние народа растет не по дням, а по часам. А тут еще Зурабов подсуетился. Льготы на деньги поменял. Того и гляди, народ с жиру беситься начнет. Только я за порог - все замирает. Ни одного подъемного крана, ни одной стройки. Правда, два нетрезвых мужика лопатами дыры в асфальте заделывают, да три опухшие хари крыши латают рубероидом, что не успели стащить при Советах. Если не считать двадцати таджиков, которые вторую неделю красят заборчик, в рамках реформы ЖКХ. В стране такое творится! Демократия, свобода! Экономический бум, рынок, ипотека! Олигархов - как собак нерезаных! А, видно, они газет не читают, радио не слушают. Захолустье, одним словом.
             Зашел к градоначальнику, лица те же, что и двадцать лет назад. Портреты, правда, вождей другие, да таблички на дверях сменили. А подать сюда Тяпкина-Ляпкина! Свобода, одним словом. Стали в меру глаза открывать на недостатки. А он мне, мол, у нас город, область и вся страна дотационные. Денег нет улицы подмести. Долг за отопление больше стоимости жилфонда. Я ему:
             - Ты меня не жалоби, а то я твои глазенки бесстыжие вмиг раскрою.
             Он в крик:
             - Помогите! Спасите!
             - Что орешь, кретин? - я ему. - Ты не у меня помощи проси. Давай, звони губернатору, а он значит президенту, а президент знает кому, глядишь, все и срастется.
             Тут и эскорт в аккурат подоспел. Все равны, как на подбор, без чешуи, правда, зато в камуфляжной форме. Старший мне так вежливо:
             - На пол, сука. Кто такой?
             Я ему:
             - Ты с кем, мерзавец, разговариваешь? Как стоишь, рожа? Я - народ, а эти холопы - мои слуги. Руку кормящую кусаешь, гнида?
             Точнее было бы сказать, заламываешь, да в такой ситуации не до протокола. И понесли меня, как китайского мандарина, правда, на ступеньках, пока со второго этажа спускали, уронили раз пять, а может шесть, точно уже не вспомнишь. Любит у нас вязать народ, любит. Представлю, с какими почестями губернатора или самого президента повезут - дух захватывает. Через час приехали на место. Лозунг на стенке: «Здоровье нации - одно из самых главных богатств страны». Само собой, а ты думал? Привезли, распеленали, посадили. Почетный караул рядом. Рожи те же, только в белых халатах. Маскировка, значит, меня не проведешь. Пришел мужик, тоже в маскхалате, с молоточком, помахал перед носом, постучал по рукам, ногам. Запугивает, значит. Нашел кого. Идиот. Картинки показывает, что на них нарисовано, спрашивает. Не мудрено, что он в них разобраться не может. Мазня, мазней.
             Первая. Белый лист, на нем пятно в виде лысины и красные полосы.
             - Что здесь нарисовано? - спрашивает.
             - Боря Березовский убивает сына в виде российского автопрома, - отвечаю.
             - Хорошо. А здесь что? - и снова листок достает. Голубые разводы с черными полосами.
             Я ему:
             - Черномырдин сидит на трубе и перекрывает кислород (точнее, пропан) Украине.
             - Отлично, - он мне, и следующую картинку достает: зеленая мазня с красными полосами и коричневыми пятнами. - Ну, а теперь что скажете?
             - А что сказать? Что нарисовано, то нарисовано. Бывший министр Иванов командует женской бригадой особого назначения, сформированной из девиц, отловленных на Тверской, Невском и автомобильных трассах Москва-Сочи, Санкт-Петербург-Москва. Так можете и записать: Тверская имени А. Невского, бригада особого назначения.
             - Ну все, ты меня достал! - орет. - В камеру его! Тьфу, в палату!
             - Что, злишься на меня, - я ему, - шуток не понимаешь? С первым апреля тебя!
             - И тебя тоже. С днем всех дураков.


             3 апреля
             Диагноз: маниакальная шизофрения регрессирующего типа в стадии обострения.
             - Мудрено! А как это по-русски?
             - Идиот, но лечишься.
             Положили в палату. Двенадцать коек, три окна, одна табуретка. Бывает хуже. Народ, в целом, добродушный, покладистый. Ощущение такое, что их подняли, а разбудить забыли. Не покусают, и то ладно. Пришла старшая медсестра, принесла одежду, сказала, что меня требует главный врач. Требует, так требует. Нальешь спирта - пойду, а нет - «ихь бин больной».
             Налила. Себе тоже. Надо бы повторить, да этот змей ждет. Главный врач - мужик, что надо. Выпили коньяка. Повторили. Все гениальное - просто до идиотизма. После моего посещения мэр и зам подали в отставку. Видишь ли, персональная охрана в бюджете не предусмотрена. Черт с ними. От них один вред. Оказывается, психбольница областного подчинения. Выделенных денег и так хватало только на моющие средства, так еще на этот год урезали. От имени всех больных и обездоленных попросил поговорить с ним. А если что, то они меня прикроют. Так мол и так, ошибочка вышла, больной в город сбежал, а скоро мы их всех выпустим, все равно кормить нечем, авось и поостерегутся. Где наша не пропадала. Согласился. Человек хороший. Как отказать!


             4 апреля
             Сел в поезд. Поезд «Вологодский», поэтому пьяный, веселый и грязный. Общий вагон - это как места общего пользования, гадят все, а убирать некому. Да мне не впервой. Вдоль железной дороги солдаты толпами ходят, танки туда сюда ползают, как тараканы. Все вооружены до зубов. Не иначе третья мировая началась, а я прослушал тогда. У проводника спрашиваю:
             - Любезный, а скажи-ка, сделай милость, что это армия в полном боевом снаряжении на железке делает?
             - Черт его знает. В Вологде всех инструктировали насчет какого-то террориста. Говорили, что какой-то особо опасный киллер едет разбираться с губернатором и компанией. Еще погоняло называли... Да, вспомнил: Идиот. Говорят, невидимка.
             - Да, нет, - вмешивается сосед, - идиот, потому что под дурака косит. Как с психушки сбежал, так прикидывается идиотом.
             - А откуда едет?
             - Известно, инкогнито из столицы.
             Тут бабка, божий одуванчик, ко мне пристала, мол, как-то странно я, видишь ли, одет. Пижама на мне больничная и бирка странная нашита: «областная психбольница».
             - У нас свобода полная, - возмущаюсь, - твое-то какое собачье дело? В чем хочу, в том и хожу.
             Напротив старичок завозмущался:
             - Совсем обнаглели. Человек двацать уже арестовали, бежавших из дурдома. Лишь бы прославиться да по телевизору засветиться.
             Тут ко мне мордоворот бритый подходит, мол, братан, пошептаться надо. Вышли в тамбур.
             - Меня Вованом кличут, погоняло Колун. Слыхал небось? - спрашивает.
             - Может, и слышал, тебе-то какое дело? - отвечаю.
             - Да дело, в общем, не мое. Меня просили тебя предупредить, чтобы до конца не ехал. На вокзале бригаду морской пехоты разворачивают. Как бы чего не вышло, - говорит.
             - А мне до этого всего какое дело? - возмущаюсь.
             - Ну, если ты не Идиот, то никакого.
             - А ты откуда знаешь, кто я такой? - спрашиваю.
             - Ну ты, братан, даешь. Совсем рамсы попутал - отвечает. - А об этом от Питера до конца уже все знают. Ну, в общем, я тебя предупредил, - и исчез как в воду канул. От греха подальше, наверное. Да пошел он. Залез на верхнюю полку и уснул сном праведника.
             В это время губернатору доложили, что я сойду на ближайшей к городу станции. Заложили все-таки, твари. Срочно на эту станцию была переброшена бригада морской пехоты Северного флота. Батальон ОМОНа занял круговую оборону на южной окраине города. Ускоренным маршем в сторону областного центра двигалась танковая дивизия. Город застыл в ожидании трагической развязки.
             Вагон дернулся в последний раз и замер. Какая-то подозрительная тишина резанула по слуху. Открыл глаза. Никого. Странно. Вышел из вагона, огляделся. Тут как раз и проводник подоспел. Оказывается, поезд уже в ранжирном парке, а меня просто не разбудили вовремя. Обругал всеми известными матами МПС, ранжирный парк, проводника и его родственников в циничной и особо извращенной форме и пошел в областную администрацию. Благо, до нее рукой подать. В это время губернатору доложили, что особо опасный киллер-невидимка, несмотря на все меры безопасности, прошел через все заградотряды, как нож через масло, и в данный момент направляется к зданию администрации. Нервы у губернатора не выдержали и он с криком: «Не виноватый я!» - вниз головой в окно, в аккурат с третьего этажа. Первый зам - веревку на шею, и как только шеф шмякнулся о землю, повис. Пару раз ногой дергнул и затих.
             Иду я себе, иду, что за чудеса, думаю, народу никого, как после нейтронной бомбы. Смотрю, безделушка валяется. Потерял, наверное, кто-то в суматохе. Вещь почти новая, с кнопочками, небольшим экраном и, главное, работает. Стал протирать ее об штаны, а она ни с того, ни с сего говорит мне человеческим голосом:
             - Приемная губернатора. Здравствуйте. Представьтесь, кто Вы такой и по какому вопросу.
             - Это я, - говорю. Слышу, в трубке кто-то со стула на том конце грохнулся и пауза. Тут оно снова как заорет, я чуть штаны не замочил:
             - Заместитель губернатора по строительству и ЖКХ! - еще фамилию назвал, я не расслышал. - Какие будут указания?
             - Повози-ка, любезный, губернатора.
             - Губернатора нет. Он вышел.
             - Надолго?
             - Судя по всему, да.
             - Тогда пригласи зама № 1.
             - Зама первого тоже нет.
             - А где он?
             - Улетел.
             - Надолго?
             - По-видимому, да.
             - Тогда ты главный.
             - Слушаюсь. Принимаю на себя руководство областью до особого распоряжения. Какие будут указания?
             - Какие к черту указания? - возмущаюсь. - Нужно обеспечить нормальное финансирование ОПБ.
             - Будет сделано. Разрешите исполнять?
             - Валяй.
             - Слушаюсь.
             Хороший, видно, мужик. Нужно будет поблагодарить при случае.
             В это время рядом останавливается «Скорая помощь». Из нее выскакивают два мордоворота в белых халатах. Хватают меня и заталкивают в машину:
             - Вот еще один орел из ОПБ.
             - Уже третий, - один из санитаров главному.
             - Ладно, грузите. Сегодня же отправим обратно, - говорит фельдшер.
             Я молчу. Стыдно мне. Обещал сделать и не сделал. Подвел хорошего человека.


             6 апреля
             Главный врач - мужик настоящий. Мужик сказал - мужик сделал. Да и я, так вышло, его не подвел. Денег ему дал - выше крыши. Всего-то делов. Нашли заначку губернатора, земля ему пухом, и открыли кубышку зама, попутный ветер ему в спину, и решили все проблемы. Так, посмотрим, что пишут в газетах. Это не интересно. Здесь политика: опять врут без зазрения совести. Так, так. Экономика. Это интересно. Центробанк гарантирует дальнейшее укрепление рубля. К 2014 году рубль станет основной международной валютой. В связи с этим подписано постановление Правительства, под грифом «совершенно секретно», предписывающие Минлесхозу в течение трех месяцев изъять у лесозаготовителей участки, где имеются породы деревьев, используемые для производства бумаги, пригодной для изготовления денежных знаков. Учитывая опыт США, количество выпущенных в оборот купюр должно покрыть всю поверхность суши, включая Гренландию и Новосибирские острова, слоем не менее двадцати сантиметров. Как утверждают эксперты Минфина, именно такое количество денежных знаков позволит держать под контролем все мировые финансовые рынки. В связи с этим принято решение направить средства Резервного, Стабилизационного и Пенсионного фондов на строительство фабрик и заводов, имеющих прямое или косвенное отношение к производству сырья и выпуску денежных знаков установленного образца. Включая нехватки собственных лесных ресурсов, скупить на корню все лесные угодья Канады и Бразилии. Фабрики необходимо построить в 85 субъектах Федерации. За исключением Якутии, Бурятии, Калмыкии, Башкирии, Татарстана, которые отдают предпочтение китайским юаням и грузинским лари, а также Москвы - Лужкову и без фабрики деньги девать некуда. Вот это мудро. Это размах. Это по-нашему. Сразу просматривается рука единой партии. Так что выражение, что за рубль ничего не дают, а скоро будут давать в морду, давно устарело. Наступило время новых лозунгов и призывов. Например: «Ввоз на территорию российской бумажной валюты – страшнее любого наркотрафика». А что, по-моему, звучит неплохо. Что здесь дальше пишут? Ага, вот:
             «Вчера войсками Ленинградского военного округа совместно с военно-морскими силами Северного флота, а также в тесном взаимодействии с местными службами МВД, ФСБ, МЧС и доблестной пожарной службы, была пресечена попытка государственного переворота в отдельном взятом регионе. Вооруженные до зубов бандформирования под командованием главаря по кличке Идиот, финансируемые «Алькайдой», Борисом Березовским и Юлией Тимошенко (просим не путать с премьер-министром Украины), попытались захватить почту, телеграф, аэропорт, ж/д вокзал и здание администрации. В результате умелых действий бандформирования были уничтожены полностью. К сожалению, не обошлось без потерь с нашей стороны. Особо крупные потери понесла бригада морской пехоты Северного флота, где утонули 254 военнослужащих срочной службы, включая 6 прапорщиков и командира бригады, а также мотострелковая дивизия Ленинградского военного округа. Причина гибели 642-х контрактников и офицеров в интересах следствия не разглашается. К нашему великому огорчению, при попытке захвата областной администрации в неравной схватке погибли наш губернатор и его первый заместитель. Гражданская панихида состоится 6 апреля в Ледовом дворце в 14:00 по московскому времени. К сожалению, из достоверных источников удалось выяснить, что главарю банды, по кличке Идиот, удалось скрыться в неизвестном направлении». Вот, сволочи. Врут без зазрения совести. Но их можно понять, не каждый день гибнут губернаторы и замы. А жаль! А не махнуть ли мне с пенсии в столицу? А что, это мысль! Надо подумать.


             12 апреля
             День космонавтики. Приперся сосед. Поздравил с праздником. Он к нему имеет такое же отношение, как я к Ирако-Американскому конфликту. Если бы он пришел с бутылкой, тогда конечно праздник. Обмыть - святое дело. А если он приперся нахаляву выпить, то дверью ошибся точно. Смотрю и глазам не верю. Сосед из пакета достает колбаску, рыбку копченую и пузырек. Да и не пузырек вовсе, а пузырище. Целый литр. Не какая-то «Путинка», а настоящий «Абсолют». Вот это праздник, так праздник. Да утром моя на два дня к маме уехала. В общем, подфартило по полной. Выпили по одной. Повторили. Хорошо пошла. Душа радуется.
             Сосед мне, покуривая:
             - Слушай, Иваныч, тут во дворе мужики трепали, что ты чуть не стал депутатом главной Думы. Это правда?
             - Да, было дело, - отвечаю, - вляпался я тогда конкретно. Десять суток отсидел, за здорово живешь.
             Он начал приставать, мол, расскажи да расскажи, а сам по третьей наливает. Хорошему человеку что ж не рассказать. ***
             - Случилась эта история в аккурат перед ноябрьскими праздниками...
             - Да нет, перед Рождеством, - проснулся внутренний голос. И так всегда. Когда нужен его совет - не дозовешься, а в прошлом поковыряться - сам не свой. Давеча зарплату проиграл, до копейки. На пятнадцати туза поднял, так молчал сволочь. Потом всю дорогу до самого дома пилил за проигрыш.
             - Да нет, - возражаю, - Горбачев в то время уже перестройку объявил. Позже это было.
             - Точно, после явления Президента народу, - соглашается внутренний голос, - как сейчас помню. Так, мол, и так, мужик по телевизору. Теперь у нас парадом командует Президент. А всякие бывшие коммунисты и прочие враги рода человеческого до искупления всех грехов считаются олигархами. На худой конец, бандитами.
             - Да нет, на ноябрьские это было, - настаиваю.
             - Да нет! Подожди-ка! Ты в то время в вытрезвители ночевал. Вспомни. Тебя тогда утром не то что-то укусило, не то дубинкой по почкам, а потом еще десять суток схлопотал. - Все верно. Денег у меня оплатить услуги не было, вот и пришлось десять дней заниматься общественно-полезным трудом, - я ему, - руку до мозолей стер. Как такое забудешь.
             - Еще бы тебе не помнить! - не унимается. - Всю жизнь бумажки на столе перекладывал, да скребки пересчитывал, а тут такое испытание. Лом, метла и лопата. До кровавых мозолей. А было это перед Вознесением!
             - Правильно – соглашаюсь. - После этого Борис Николаевич на танк залез. Я еще подумал, смотри как вознесся. Орел! И полетел, и полетел. Так и парит над златоглавой. Я еще удивился. Сколько же надо выпить, чтобы на танк с голыми руками полезть. Главное, качается, а не падает. Ну, подумал, силен, бродяга. Этот далеко пойдет.
             - Так что он - Святой? - пристает внутренний голос.
             - Святой, не святой, а преподобный точно! Так об чем я начал рассказывать?
             - Да о рыбалке с женой, - подсказывает внутренний голос.
             - С чьей?
             - Со своей, разумеется. Если с чужой - это ловля на живца, - уточняет внутренний голос.
             - Ну да. В аккурат в начале ноября жена мне заявляет, мол, пойдем в лес грибочки пособираем. Я ей:
             - Маша, ты что охренела. Ноябрь на дворе. Какие грибы?
             Она, ты знаешь, шутить не любит. Женщина серьезная. Как говорится, дамочка бульдозерного типа.
             - Это точно - подтверждает внутренний голос. - Её еще в ПТУ прозвали «Машка-экскаватор», не то за нижнюю челюсть, не то за ручищи, под лопату заточенные.
             - Спорить с ней - себе дороже. За грибами - так за грибами. Приперлись в лес. Сыро, холодно. Часа три болтались. Замерзли. Промокли до нитки. Наконец, до нее дошло - не сезон.
             - Да, - говорит, - не урожайный нынче год. А раньше бывало!
             Вот же мерзкая баба! Потащились обратно. Я: «Направо». Она: «Налево». Спорить бесполезно. Пошли налево. Долго ли, коротко шли, уже не припомню. Смотрю, старичок на пне сидит.
             - Смотри, Маша, - говорю, - нашел один гриб. Там под осиной старый мухомор на пне сидит, отдыхает. Давай у него спросим, как из леса выбраться.
             Повернулся. Никого! Показалось. Присмотрелся - тропинка. Ну, слава Богу! Теперь точно из чащи выберемся. Эта тропинка привела нас к озеру. Тишина, листик не шелохнется. Озерко как озерко, а по этой глади круги, круги, круги. Рыба так и играет. Смотрю жена в кустах чей-то спиннинг нашла. Кто-то спрятал, а она нашла. Профессионалка! Ну все, сейчас заставит рыбу ловить. Как в воду глядел. Закинул раз. Вытащил - пусто. Закинул второй - вытащил старый дырявый башмак. Только я его с крючка снял, а он мне говорит человеческим голосом:
             - Не бросай меня, мил человек, обратно в воду, я тебе пригожусь. Ты не смотри, что я такой грязный и рваный. Это я с виду такой, а на самом деле я заколдованный волшебник. Ты вон тоже с виду чмо-чмом, а внутрь заглянуть - орел. Правда, не который летает. Но если клюнет, так клюнет. Мало не покажется. Я еще при короле Артуре состоял на службе. Так что не сомневайся, одевай и носи на здоровье.
             Я дар речи потерял от происходящего. Стою ни живой, ни мертвый. Только зубы «Танец с саблями» Хачатуряна выстукивают. Может, и не «Танец», но что-то очень близкое. У жены волосы без бигудей от ужаса закрутились. И, главное, волос почти совсем не было. А тут прямо копна на голове. Косить не перекосить. А он снова ко мне:
             - Ну что застыл, как истукан. Говорящий башмак не видел? Эка невидаль. Одевай тебе говорят, не пожалеешь.
             - А почему я? Пусть Машка одевает. Размер ее, да и к лицу ей, - возражаю.
             И тут Машку прорвало. Все мне припомнила. Что грибов в лесу нет, и рыбак никудышний. В постели - ни рыба ни мясо и на работе - баранина не первой свежести. Украсть не смогу, а на стреме постоять тем более. Так что, если я эту рвань не надену, то буду его жрать на ужин. Башмак прямо сморщился от ее крика:
             - Что она орет, как свинья, которую режут? - спрашивает. - Она что, всегда так разговаривает?
             - Твое-то какое собачье дело? - отвечаю, надевая его на ногу. - Ты как здесь оказался, если служил у короля Артура?
             Тут до моей дошел смысл его слов. Как заорет:
             - Это кто свинья недорезанная? Ах, ты, рвань нечищеная! Сними эту мерзость сейчас же и выброси обратно в озеро!
             Ну, слава Богу, одумалась. Я и так, и этак - не снимается. А он:
             - Бесполезно. Пока ногу по тазобедренный сустав, по вашему по задницу, не стопчешь, ни в жизнь не снимешь. Так что и не старайся.
             - Ты не ответил, конкретно как попал сюда? - повторяю вопрос.
             - Все очень просто до банального. Король Артур решил с злым колдуном Каркалыгой в картишки перекинуться. Придурок. Каркалыге-то по жизни катило, вот он его и разул по полной программе. Так мы с братом оказались на службе черных сил. Причем здесь лица кавказской национальности? Я имел в виду темные силы. А этот идиот ушицы захотел, полез в воду не раздеваясь. Вот и свалился я с ноги. Этот кретин, чтоб меня найти, вылез из воды, колдонул, со своего тела вышел и в щуку вселился. Пока искал меня, считай триста лет, шкуру его и сперли. Чтоб обратно вернуться, ему нужно меня надеть. А куда? Вот мается в озере уже сколько лет. Слушай, а давай твою бабу в жабу превратим и бросим в озеро, и тебе будет спокойней и веселей.
             - Да не стоит, наверное. Жалко мужика, ему и так досталось, - возражаю.
             - Ну, смотри сам. Я хотел как лучше. Что желаете, хозяин? - говорит.
             - А что можешь?
             - Да что угодно. Одно не могу, твою Машку превратить в красавицу. А остальное, что в голову взбредет. Три раза каблуком о землю стукнул и загадывай желание. Ну что, поехали?
             - Ладно, поехали. Слушай, ты, лапоть, а что загадывать можно?
             - Сам ты лапоть!
             - Ты с кем разговариваешь, рвань!
             - Все, все. Извини. Погорячился я. Нервы знаешь. Чего изволите, господин, товарищ, барин.
             - То-то же. Для начала, домой хочу.
             - А с бабой твоей как быть?
             - С собой забрать придется, куда же ее денешь.
             - Добро. Запоминай, повторять не стану. Идешь строго на север, примерно четыреста пятьдесят километров, потом повернешься на юго-запад и примерно через двести семьдесят километров повернешь на юго-восток. Через трое суток будешь дома.
             - Ни фига себе. Это сколько же дней домой добираться?
             - Есть варианты. Первый - это поменять твою жену на второй башмак, и через пять минут будешь дома.
             - А второй?
             - Превращаем жену в кобылу. Садимся сверху, а она дорогу домой сама найдет.
             - Ну, конечно, второй вариант. Баба она здоровая, довезет.
             - Я тебе предупредить забыл, я ее в лошадь превратить могу, а обратно нет.
             - А почему?
             - Так у нас специализация узкая. Я в одну сторону, а брат в другую. Если я делаю добро, то он зло, или наоборот, по заказу. Так что обратно лошадь в бабу превратить может только он. Да не переживай ты так за нее. Баба она паскудная, не первой свежести да и внешне не подарок. Так что меняем ее поскорей на брата и валим отсюда.
             - Ладно, уговорил. Только как этого Каркалыгу позвать?
             - Нет ничего проще. Подходишь к берегу, стучишь три раза каблуком, плюешь три раза через левое плечо и кричишь: «О, великий и могучий Каркалыга! Выпит хочешь?» Он спросит: «А есть?»
             - А если...
             - Не волнуйся, он всегда так спрашивает. Ты ему: «О, достойнейший из достойных, выпить нет, но организовать можно. Выйди на берег, дай на время башмак до ближайшего гастронома смотаться».
             Сделал все, как надо. На берег выпрыгнула огромная щука, попрыгала, попрыгала и затихла.
             - Что дальше? - спрашиваю.
             - Да подожди ты! - возмущается башмак. Над неподвижно лежащей рыбиной поднялась струйка дыма, раз, Машке в ноздри и исчезла. Через несколько минут щука исчезла, а на ее месте оказался второй башмак. И вдруг Каркалыга голосом моей жены заявляет:
             - Башмак твой, а я забираю тело твоей жены.
             - Нифига себе, - говорю, - мы так не договаривались.
             И тут Машка своим голосом как заорет:
             - Что значит забираешь мое тело? Да ты кто такой, собственно говоря? А ну, вылазь к такой матери, а то хуже будет!
             И началось. Деревья ломаются, кусты с корнями в разные стороны летят, земля по ногами горит, так она носилась вокруг озера. Вода чуть не закипела. Минут через десять злой колдун выскочил из нее и с криком: «Да пошла ты, сука!» - раз, и исчез в озере. А куда ему деваться. Я в башмаках, с Машкой полная несовместимость, а больше никого нет. А она как ни в чем не бывало, прическу поправила и как зыркнет на меня:
             - Что стоишь, рот разинув! А ну-ка, марш домой!
             Домой, так домой. Три раза каблуком по земле стукнул и оказались в своей квартире. Несколько дней прошло спокойно. И тут моя взбеленилась. Мол, какого хрена на диване валяешься целыми днями? Дома жрать нечего, а ты работенку себе нашел не пыльную и радуешься, как дурак. Шел бы в депутаты. Они снова себе зарплату подняли, а диваны и там есть в зале заседаний. В депутаты, так в депутаты. Стукнул три раза каблуком об пол:
             - Эй вы там, сапоги-скороходы, просыпайтесь. Есть дело, хочу быть депутатом главной Думы.
             - Ну чего орешь? Хочешь, значит будешь, - башмак мне в ответ.
             И тут звонок, как гром среди ясного неба. Сам Жириновский на проводе. Так мол и так. Партактив ЛДПР включает меня в список депутатов под номером три. Нужно преодолеть семипроцентный барьер. Башмак мне:
             - Да не вопрос. Надо - преодолеем.
             А для оформления всех необходимых документов, мне надлежит явиться завтра в десять часов в их главную штаб-квартиру. За ночь, как назло, снег выпал. Ну, коммунальщики, как водится, чтобы не убирать, его какой-то химией посыпали. Прошел-то всего метров двести от дома. Что так ногам холодно, думаю? Посмотрел: да я совсем босой стою. От этой дряни башмаки на куски развалились. Никакое колдовство не помогло. Восемьсот лет служили верой и правдой, а тут, на тебе, десять минут - все в хлам. Это ж надо. Один раз в жизни подфартило, и, на тебе, выкуси. Ну что за страна! Не зря наш народ говорит: «Беда одна не ходит». Почти домой дошел, уже свой подъезд вижу, и, на тебе, «казаки», патрульно-постовая, мать ее, служба.
             - Ну, и как это называется? - сержант мне.
             - Да вот, - говорю, - поехал в штаб-квартиру ЛДПР, а башмаки развалились.
             - Понятно. Мужик, ты ничего не путаешь? - спрашивает.
             - Да век воли не видать.
             - Договорились. Садись, прокатимся с нами до штаб-квартиры.
             - Да вот мой подъезд. Сейчас сам обуюсь и сам поеду.
             - Давай, садись с нами. Оно надежней будет.
             Куда деваться. Сел. Второй, который моложе, видно, недавно в органах, совести немного еще осталась, сжалился надо мной.
             - Замерз? - спрашивает
             - Да, ноги замерзли, совсем не чувствую.
             Он дает мне бутылку:
             - На, выпей, она правда самопальная, но все же лучше, чем ничего.
             С горла, без закуски полбутылки проглотил тремя глотками. Противно, конечно, но полегчало. Пока доехали, совсем отпустило. Сержант позвонил в штаб-вкартиру. Выслушал все, что Владимир Вольфович думает о российских правоохранительных органах вообще и о судебной системе в частности. Особо отметил меня с сержантом и всех наших родственников, что я для него стал, как красная тряпка для быка. Тут за меня младший вступился:
             - Так он же пьяный, еле на ногах держится.
             - Точно пьяный? Ну, мать твою, как же я не заметил. Ладно, прошмонай у него карманы и вези в мойку. Это их клиент.

             *** - Ну, а дальше ты знаешь. Не пошел бы к ним пешком, остались бы целыми башмаки. Приехали бы сами, и через три месяца был бы уважаемым человеком. А так десять суток отсидел, а с женой уже полгода не разговариваем, и Жириновскому на глаза попасться боюсь. Даже когда он в телевизоре. Не ровен час, плеваться начнет.
             Вот и вся история. И, главное, где это озеро находится - напрочь забыл.


             17 апреля
             Что-то в мире пошло не так. Или карма нарушилась, или полярность изменилась, а-то еще хуже. Пришел конец света с лицом Буша-младшего. Тут внутренний голос проснулся и как всегда влез в разговор.
             - Буш-младший конец, в каком смысле?
             - Конец - он и есть конец, без смысла, и хватит спорить.
             - Ну с чего ты взял, что конец света и глава государства, как «конец» - одно и тоже - не унимается сволочь.
             - Да сам посмотри. Везде у власти бабы, даже в Германии, что вообще уму не постижимо. Представь себе фрау Меркель, марширующую на плацу. В США Хилари Клинтон к власти рвется. Такое ощущение, что избиратели поняли, что если мужики будут у власти, то конец всем придет в прямом смысле.
             - Бабы у власти - это можно, конечно, но здравый смысл в твоих рассуждениях есть - впервые соглашается внутренний голос. - Янки довыпендривались, кроме негра и старика вьетнамского уже и выбирать некого. Так что, похоже, у них наступит скоро конец света по-черному.
             - А какая разница? - спрашиваю.
             - Не скажи. Черный «конец» - это совсем другая категория. Конец, как конец. Не то что там какие-то Буши и Клинтоны - отвечает.
             - Ну правильно. Там где бабы у руля, где ж «концу» взяться, хоть со Светом хоть без - говорю.
             - Это точно - соглашается.
             - Зато у нас был один «конец», а стало два.
             - Не понял. Ты о чем? - спрашивает.
             - О том! Президентов в России отродясь бывших не было. Их или убивали или в ссылку. А чтобы так. Это не к добру.
             - Да, чего ж хорошего?
             - Как начнут мериться, мало не покажется.
             - Чем меряться? - спрашивает.
             - Ясно чем, «концами».
             - Какими?
             - Света, разумеется, а ты о чем подумал?
             - Ни о чем! Господи! Спаси и сохрани!


             18 апреля
             Весна. Снег начал таять. Грязь, сырость, холод собачий на улице, и, как на зло, отопление отключили. Его всегда отключают в целях экономии. Еще какой-то кретин норму установил: с крыш закапало, на улице +10 два дня подряд - срочно вырубать отопление, а то запарятся. Сволочь выборная. Дома покой и тишина. Моя в салон красоты подалась. Идиотка! Ей этот салон поможет не больше, чем сельская кузница космическому кораблю, потерявшему управление. Включил обогреватель. Тепло, светло, и мухи не кусают. Сижу, думаю о смысле жизни. Откуда взялась, не знаю, но между оконных рам муха мечется, о стекло своей тупой головенкой бьется. И бьется, и бьется, думать мешает, на главном сосредоточиться. Час наблюдаю, второй заканчивается, наконец, угомонилась. Выдохлась, похоже. Села прямо напротив на стекло и смотрит на меня своими выпуклыми зенками, как на харчи на помойке, и при этом еще руки, то есть лапки, потирает. И тут во мне хищник проснулся. Врешь, каналья, думаю, летать будешь пока сдохнешь. И только я протянул руку щелкнуть пальцем по стеклу, слышу голос:
             - Не надоело?
             - Что? - автоматически спрашиваю.
             - Битых два часа сидеть, как китайскому болванчику, и смотреть, уставившись в одну точку. Небось о смысле жизни думаешь.
             - Ты кто? - спрашиваю, заплетающимся от страха языком.
             - Я-то? Мухачик. Фамилия такая. Предки с Белоруссии на чьем-то барахле переночевали. Так здесь и осели, а фамилию менять не стали.
             Глаза протер. Не может того быть, чтобы муха разговаривала.
             - Может, может, когда какой-нибудь раздолбай тебя, как подопытное существо, два часа в упор разглядывает. Хочешь не хочешь, разговаришься - отвечает.
             - Что же ты, если такая умная, два часа башкой долбилась в стекло и понять не могла, что для тебя это стена? - спрашиваю.
             - Бестолочь! Это эксперимент. Притом, научный. Раз свет проникает через материал, то через него может пройти и материальное существо. Вопрос состоит в видоизменении как первого, так и второго объекта исследования. Ваши ученые годами бьются над ничтожными проблемами без видимых результатов, но ты же их идиотами не считаешь. Тоже мне придумали тезис: «Отрицательный результат - тоже результат».
             - Откуда такая образованность на навозной куче, - спрашиваю, - взялась?
             - Ты меня удивляешь! - крылышками хлопает. - Ты сам-то откуда, деревня! Сам-то давно от навоза отмылся? У вас всегда так, у людей. Не успел в город перебраться, напрочь забыл откуда вышел и что в детстве слаще морковки ничего не ел. Ты что думал, если штаны надел, такие же как у деда, в которых он на пасху в церковь ходил, так сразу стал другим человеком? Ошибаешься, дорогой. Как был ты колхозником, так и остался. Как не умел задницу подтирать, так и не научился. Как не умел унитазом пользоваться, так и не умеешь. Вы, вон, санузлов раздельных наделали. Это что, специально, чтобы руки не мыть после туалета?
             - Если вы такие умные, - я от возмущения чуть не задохнулся, - что ж вы только жужжать возле уха научились да размножаться. Жужжите двое суток, а туда же. Козявка двухклылая.
             - Это ты верно заметил. Живем мы действительно несколько дней и размножаемся где попало, с этим не поспоришь. И насчет жужжания возле уха я тебе отвечу. Ты думаешь, летает, мол, насекомое, на нервы действует. Ошибаешься. Я когда такому субъекту, как ты, мозги сканирую, чуть сам с ума не схожу. Такая каша у вас в головах, ужас. Пока разберешься, все по полочкам разложишь, крылья отваливаются от усталости. И, главное, у всех без исключения. От президента до последнего бомжа. А почему умные, я тебе объясню. Ты книжку, за исключением анекдотов, какую-нибудь давно читал? То-то же. А мы постоянно что-то изучаем. На ваших свалках каких только книг нет! От Пушкина до Рубальской, от классиков марксизма до церковных агиток, от теоретической механики до общей биологии, от Сократа до Проханова. Так что изучай, сколько душе угодно. А, во-вторых, у нас несколько мозг отличается от вашего. Во-первых, если я что-то прочел, то тут же передаю информацию окружающим, а те дальше, и так далее, по цепочке. Во-вторых, блок памяти у нас напоминает чип, где информация записывается, а потом передается по наследству. Таким образом происходит накопление базовых знаний, которые передаются от поколения к поколению. Так что размножение для нас - это один из основных способов передачи информации на генном уровне. А у вас что? Вы же не размножаетесь, а занимаетесь развратом или исполняете супружеский долг. Где попало, с кем попало, куда попало. Тьфу, стыдоба - и плюнул на стекло.
             - Я тебе сейчас плюну, тварь парнолапая - возмущаюсь, аж слюна со рта брызжет. - Да ты не злись, умей слушать и отстаивать свою точку зрения. Я наблюдал не так давно как ты со своей занимался сексом. Ты меня даже не заметил на потолке. Ты был ко мне спиной, а она глаза закрыла. Ты объясни мне одно. Ты не хочешь, она тоже. Ты думаешь, что надо, а то загуляет она, пойдет налево. Ты боишься, сначала, что не получится, потом, что не сможешь, она делает вид, что ей хорошо, и делает все, чтобы ты в это поверил. Какое же в этом удовольствие? Ответь, будь любезен. А размножаетесь вы месяц после свадьбы, так и называете его «медовым». Или по пьянке, когда ничего не соображаете. А глаза закрываете, чтобы противные друг друга рожи не видеть. А что это ты делаешь? - спрашивает.
             - Сейчас узнаешь. Раздавлю, как клопа! - говорю ему, открывая окно.
             Только приоткрыл, эта сволочь в щель и на потолок. Я за ним с газетой туда-сюда, он, раз, и в форточку, гад, смылся. Сел, начал успокаиваться, слышу: опять жужжит. Сел на край рамы оконной:
             - Ты, мужик, зря веселишься. Раскинь сам мозгами. Мы рвемся с помойки к цивилизации и прогрессу, а вы, как мухи, лезете на свалки и помойки. Ты знаешь, сколько вашего брата по мусорным бачкам и помойкам лазит? Ужас! Житья от вас не стало. Так что если так дальше пойдет, то твои потомки, царь зверей, будут у моих вахтерами и дворниками работать.
             - Ну все, достал!
             Ухватил вазу и как шандарахнул по нему. Попал или нет, не знаю, но оба стекла вдребезги. Жена вернется, скандал будет. Ужас. Сел, закурил, чтобы успокоиться. И тут внутренний голос прорезался:
             - Слушай, я его внимательно выслушал, и, ты знаешь, как ни странно, он в чем-то прав.
             - Да заткнись ты, без тебя тошно.
             Как дальше жить? Что делать? Вопрос!


             25 апреля
             Мы - свиньи. Я и еще пять парнокопытных созданий. Кто-то нас превратил в свиней, при этом не лишив способности мыслить. Грязный холодный хлев. Неуютно и сыро. Из всей мебели - соломенная подстилка в углу на дощатом настиле. Вот и вся постель. Вместо стола - общее корыто. Скоро утро. Принесут пойло или баланду. Эти кретины храпят, как ни в чем не бывало. Будто бы всю жизнь здесь прожили. Знали бы, что задумал хозяин, не храпели бы так. Сегодня к вечеру одного из нас зарежут, разделают и повезут на рынок. Говорить я могу, но на другом языке. Как им объяснить, что я такой же как они, только меня кто-то превратил в свинью, точнее в кабанчика. А эти храпят, сволочи, и в ус не дуют. Свиньи! Да откуда у них усы? Отродясь не было. Светает. Скоро зайдет хозяин, и кому-то из нас кранты. Мороз по коже при одной мысли, как с тебя будут сдирать кожу вместе с салом. Нужно попытаться объяснить мяснику, что я другой. Я такой же как он. Да нет, бесполезно. Как сытый голодного, так хозяин свинью не понимает и никогда не поймет. Заскрипела дверь. Вот он, Судный день. Принесли баланду. Как они могут жрать в такие минуты. Скоты. Еще и толкаются у корыта, как свиньи. Зашли хозяин с мясником. Мороз по коже. Ужас. Представил как буду кусками лежать на рынке, закружилась голова.
             - Какого берем? - от мясника пахнуло свежим перегаром. С этим разговаривать бесполезно. Животное! Всадит нож по самую рукоятку, и рука не дрогнет.
             - Давай того, что в углу. Все жрут, а этот нет. Заболел, наверное. Еще сдохнет, не ровен час - и на меня показывает пальцем.
             Я в крик.
             - Не имеешь права! Я в Кремль жаловаться буду! Сволочи! Беспредельщики! - горло от страха перехватило, все слова на хрюканье похожи. - Спасите! Помогите!
             Глас в пустыне. Накинули на пятак петлю. Потащили на улицу. Нет правды на земле. Вдруг слышу голос свыше:
             - Понял теперь, чего ты стоишь на этой земле?
             - Да, да, 250 рублей за килограмм, если без посредников.
             - Тогда беги!
             Я рванул, что было силы, веревка не выдержала и лопнула. Бежать, бежать с этого проклятого места. За спиной крики, топот. Несусь, не разбирая дороги. Все, устал. Нет больше сил. Полежу, отдышусь. На секунду глаза прикрыл. Открываю - ночь на дворе. Темень, хоть глаза выкалывай. Лес шумит, как перед бурей. Дождь. Ветер до костей пронизывает. Шубейка-то летний вариант, и другой не положено. Холодно страшно. А в хлеву сейчас тепло и сухо. Баланду на ужин дают. Захотелось волком завыть. Как же человеку мало нужно для счастья, даже если кто-то превращает его в свинью.
             - Что же ты храпишь, как стадо свиней? Вставай! Пора скотину кормить! - жена долбанула локтем в бок, чуть с койки не свалился. Приснится же такое! Принес в свинарник баланду. Все жрут, толкаются. От удовольствия визжат. А один в углу стоит, хрюкает, как будто сказать что-то хочет, и в глаза смотрит. Заболел, наверное. Нужно зарезать, а то сдохнет, не ровен час.


             27 апреля
             Двадцатого апреля впервые видел стриптиз. Рассказал соседу. Он от зависти чуть слюной не захлебнулся. Полумрак, свечи, легкая музыка. Женщина медленно начинает раздеваться.
             - Дык, где же ты видел этот стриптиз? - сосед мне, глотая слюну.
             - Да жена дома за пятьдесят рублей показывала. Я собрался было в город. Так, мол, и так, ей говорю, всю заначку потрачу - на стриптиз посмотрю. Все пятьсот рублей, что остались от тринадцатой зарплаты.
             А она мне:
             - Да за такие деньги я сама тебе, что хочешь покажу.
             Показала. Фу! Ну и мерзкое зрелище, тебе скажу. Заплатил, чтобы больше не показывала. Так она что, стерва, удумала. Как только я домой чуть под градусом прихожу, сразу музыку включает, и начинается. Представь теперь эти 120-120-120 при росте 150, считай шесть пудов живого веса, начинают двигаться под пение Леонтьева. Хоть пить бросай, честное слово!


             29 апреля
             Реклама, реклама. Фигня.
             Как не умели наши снимать, так и не научились. А у меня талант к этому делу. Точно. Искра божья. Вчера пили в котельной, так кочегар дядя Ваня прямо так и сказал:
             - Ты, Васек, талант. Почти гений. Для телевидения рожей, правда, не вышел, а для рекламы в самый раз. Так что двигай смело. Не сомневайся.
             Дядя Ваня зря не скажет. Четыре «ходки». Две последние «политические»: первая - сдал в металлолом бронзовый памятник вождя мирового пролетариата, а вторая - спер картошку с дачи местного партийного «бонзы». Нет. Дядя Ваня зря не скажет. Да он, если хотите, самого Зюганова в упор рассматривал, как клопа под ковром. Его даже Владимир Вольфович боится. В одном интервью так и сказал, мол, я его не знал, не знаю и знать не хочу. Это про него. Да и время настало на телевидении немного разбавить кровь Христовых родственников пролетарской. Приезжаю. Ба, не ждали! Ну обнаглели совсем. Зашел в какую-то студию. Снимают рекламу стирального порошка. Посмотрел - лажа. Я к главному. Есть идея. Снимаем в цирке. Поднимаем под купол две, три пластиковые бочки с дерьмом. Барабанная дробь. Бочки с высоты падают вниз. Все в дерьме. Тут выхожу я, в белом смокинге с бабочкой, со словами: «Тайд. Только Тайд решит все ваши проблемы. Вы все еще не в дерьме? Тогда мы идем к вам!» Вызвали охрану. Они заявили, что у меня есть две минуты, причем полторы уже прошли. Вот сволочи, такую идею испоганили.


             1 июля
             Наконец, дали горячую воду. Каждый год отключают на три дня, а дают через месяц. Главное, сначала баню закроют, а потом воду отключат. А вы, господа хорошие, можете теперь вместе с нехорошими в массажном салоне помыться. Не баре, мол! Потерпите. Пенсионеры у нас народ капризный. То им девочки не нравятся, то вода не сильно голубая, то халаты, видишь ли, не фирменные. Совсем обнаглели.
             Ну, мне до пенсии еще далеко. Даст Бог, не доживу. Вот и приходится месяц из чайника мыться. А тут вода. Да еще горячая. Праздник для тела, да и душе в радость. Лежу в ванне, душем поливаю то, что не поместилось и из воды торчит. И тут голос:
             - Алло, алло, вы меня слышите? Абонент № 555333444, вы меня слышите?
             - У меня-то телефона отродясь не было. Обещали, правда, поставить в 1980 году, согласно очереди, да, видно, что-то не срослось. А внутренний голос шепчет:
             - Возьми трубку! Возьми трубку, идиот!
             Я растерялся. Шланг от душа к уху приложил.
             - Кто говорит? - спрашиваю.
             - С Вами сейчас будут говорить, - отвечают.
             И слышу в шланге:
             - Господин президент, абонент на связи, - и номер называет. Я встал по стойке смирно. Все-таки не каждый день разговариваешь с таким человеком, хоть и по телефону. Правда, участвовал в прямой линии. Задал пятьдесят вопросов, получил удовлетворение и счет на оплату услуг связи. И стоимость услуги в пятьдесят раз больше количества заданных вопросов.
             Сделал серьезное лицо, жду, пока на том конце трубку возьмут. Посмотрел в зеркало, как думаю, выгляжу? И ахнул. Какой же я страшный! Шерстью оброс, как собака. Худой, ноги кривые, и главное, оброс везде, кроме головы. Ниже пояса посмотрел. Господи! Стыд-то, какой! Нужно срочно прикрыться. Увидит президент, сразу отвернется от программы рождаемости. А если еще по телевизору покажут, то и у остальных опустятся не только руки. Тут в трубке загудело.
             - Извините, - прошелестел просительно мягкий голос, - президент сейчас занят, переключитесь, пожалуйста, на вице-президента.
             Чего хочет женщина, того хочет Бог, особенно если стоишь голым перед зеркалом в ванной, приложив шланг от смесителя к уху.
             - Что переключать-то? - думаю. Покрутил, краники подергал и только рычаг смесителя повернул, а из трубки бархатный голос:
             - Приемная вице-президента.
             - Меня просили с ним связаться, - говорю.
             - Кто просил? - еще ласковей стелется голос. - По какому вопросу?
             - Я - абонент № 555333444, - отвечаю.
             - Ах, извините! Ах, простите! - голос стал еще мягче, душевней. - Одну минутку.
             Через несколько минут:
             - Прошу прощения. Вице-президент занят. У него совещание. Я Вас переключу на главного менеджера по продажам.
             - Вот это да, - думаю. - сам Чубайс со мной будет говорить. Не иначе по вопросу продажи Родины мелким оптом.
             Тут пробка в ванной выскакивает, а оттуда - Валдис Пельш и Андрей Малахов:
             - Поздравляем Вас! Вы участвовали в программе «Розыгрыш в последней стирке». И вручают мне пакет и букет из одуванчиков. А сами прыг в унитаз и как в воду канули.
             - Да, - думаю, - видел чудеса техники, но такого... Кому расскажи, не поверят.
             Тут снова в трубке загудело, и мягкий вкрадчивый голос спрашивает:
             - Как Вам подарок от наших спонсоров? Наденьте, пожалуйста. Мы должны быть уверены, что он Вам подходит.
             Достал из пакета валенки, надел. Стою в ванной: голый, в мокрых валенках, с букетом одуванчиков, с душем возле уха и пакетом, на котором крупными буквами написано: «Российская валяная обувь. Президент - Валдис Пельш, вице-президент - Андрей Малахов».
             В это время выключили горячую воду. Сволочи!


             2 июля
             Все, завтра в отпуск! Надоело дурака валять. Устал. Завтра в самолет, и да здравствует Юг! Уже тошнит от такой работы. Мы делаем вид, будто работаем, они - будто платят. Мы - будто хорошо живем, они - будто этому рады.
             Звоню в кассу «Аэрофлота»:
             - Мне билет, пожалуйста, до Сочи, на завтра. Сколько-сколько? Обалдеть! Вы что там, все охренели?
             Позвонил в трансагенство:
             - Мне билет на завтра. Купе. Да, да! До Сочи. А плацкарт? А общий?
             Ни фига себе, они что, хотят мне продать Курский вокзал? Мол, покупай вокзал и езжай на все четыре стороны. Однако... Похоже, с отпуском начинаются проблемы. На столе рекламный проспект. На первой странице: «Отдых на Средиземном море». И цена «от» и «до». Почти даром по сравнению с билетом в один конец в общем вагоне до Сочи. Звоню.
             - Туристическое агентство «Колымские рассветы». Мы рады, что Вы обратились в нашу компанию. У нас, и только для Вас, имеются путевки на лучшие курорты мира. Вас ждут шикарные апартаменты, ласковое море, лучшие пляжи... - И перечисляют все курорты Черного, Средиземного, Баренцева, Белого, Моря Лаптевых и, конечно, Соловки, как наследие проклятого прошлого, и Кижи с его великолепными памятниками деревянного зодчества. - Вам только необходимо заполнить анкету. Остальное наша фирма сделает за Вас.
             Вот это сервис! Рынок все-таки. Научились работать. Записал адрес. Приехал. Захожу. Подбегает молоденькая девушка и давай рассказывать мне о преимуществах их компании. И так около часа. Голова пошла кругом. Заплатил указанную сумму, а за что, так и не понял. Вышел на улицу. Читаю. Вверху: «Данная путевка возврату не подлежит, но может быть заменена на трехдневную поездку в город Сыктывкар. Автобусный маршрут».
             Дальше по пунктам:
             - Дом отдыха «Трущобы». Ближнее Зарубежье. Республика Мордовия. Срок - 12 дней.
             - Проживание в двенадцатиместном номере пятизвездочного отеля. Дополнительные услуги: питание - один раз в сутки в бывшей столовой лампового завода, прачечная «Сделай сам» - одна стирка за пятнадцать дней.
             - В стоимость входит проезд в электричках по маршруту Москва-Саранск с четырьмя пересадками. Во время ожидания следующей электрички отдыхающие имеют право совершенно бесплатно по своему усмотрению знакомиться с местными достопримечательностями и любоваться окрестными красотами.
             - К услугам отдыхающих такие аттракционы, как: кража огурцов с колхозного поля, купание в пруду совместно со стадом коров и дискотека семидесятых в колхозном клубе под проигрыватель в грязном дворе.
             Оплачивается дополнительно:
             - Выдача грязного белья для стирки согласно путевке.
             - Распитие спиртного со сторожем огуречного поля.
             - Прокат сапогов для танцев.
             - Лечение в местном фельдшерском пункте.
             - Дорога обратно.
             Да! Поеду-ка я лучше в Сыктывкар. Три дня - не двенадцать. Как-нибудь выдержу.
             Отпуск в России - как контрастный душ. Только помыкавшись по вокзалам, пожив в фанерном бунгало, поспав на сломанном конопе или кровати образца тридцать четвертого года с матрасом, напоминающим дорогу от Петрозаводска до Мурманска, в полной мере ощутишь уют двухкомнатной хрущевки, нежность старенького дивана.
             Сволочи соседи, которых ты ненавидел всеми фибрами, кажутся милыми, добрыми людьми. И, наконец, сев на родной унитаз, можешь расслабиться. Господи, как дома-то хорошо!


             3 июля
             Жена заявила, что у меня нет царя в голове. А у нее, значит, есть? А у соседа? Интересно. Что у нее он там делает? А у соседа? Что у нас в доме ни хрена нет, кроме табачного дыма, что у соседа - кроме перегара. Может, у нее любовник в башке? А что, может быть. Какой-нибудь завалящий. Жена-то давно не первой свежести. И любовник, значит, под стать. Что ему в другом месте делать? А так пошептал на ушко - и порядок. Факт, любовник. Подожди. А у соседа? Зачем ему любовник, тем более любовница? Выходит, у него царь в голове живет. Недавно рентген делал, что-то дворца ни в голове, ни в... другом месте не нашли.
             А зачем ему дворец? Не нужен ему дворец никакой. И так жить можно. Вон у нас бомжи живут себе и радуются. А что не радоваться? Страна у нас ого-го! А бомжей - хоть пруд пруди. На каждом вокзале не сосчитать.
             А вокзалов у нас... Охренеть сколько! Опять же от бомжей польза немалая. Народец-то у нас бескультурный. Ходит и мусорит. Ходит, где придется, и мусорит, чем попало. А бомжи тут как тут. Одних окурков посчитать - вагоны выкуривают. А харчей сколько съедают. Нет, от них польза немалая. Как от тараканов в избе. Вон на кухне у нас под столом за плитой чего только нет. А тараканы тут как тут. Раз, и чисто. Опять же примета народная - тараканы к деньгам. Если в доме жрать нечего, что им там делать? Вещички собрали и к соседям. Верная примета. Народ зря говорить не станет. Опять же, мэр приехал на вокзал. Смотрит, бомжей полно. Значит, город богатеет. И ему на душе тепло. Чем больше бомжей, тем город богаче. Я б на его месте площадь Комсомольскую переименовал. Назвал бы ее Бомжарной площадью, или Бомжовной, да закрыл ее, чтобы места было больше, и не мешал им никто. Приехал вечером, посмотрел: бомжей - яблоку негде упасть. Значит, не зря он получает хлебную карточку. А если никого? Значит воруют. Того и гляди, мэра посадят или зама. Почему не посадят? Если есть мэр или зам, точно посадят. А если нет, то это уже как бы и не у нас. Так что не скажи! Пользы от них цельный вагон. Опять же, вокзалы у нас ого-го, а урн только по две у входа. А входа только по два. А народу тьма-тьмущая. Мусора видимо-невидимо. Значит, есть деньги. Бомжи тут как тут. Гребут все под метлу. А если в городе нет денег. Что им здесь делать? Вещички собрали, и к соседям. Значит, мэра пора сажать или зама. Опять же, по цвету одежды и морде можно определить, откуда они. А как же. Если, скажем, с Черноземья, то черные. А, например, где суглинки или там солончаки, то серые. Но, а если разноцветные, то это столичные, их ни с какими другими не спутаешь, тем более у них хари или красные, или синие. И, как ни мой, не отмыть, как штампы в паспорте. А у столичных красно-синие, ну прям как полоски на государственной флаге.
             Приехали, например, иностранцы, вышли с вокзала, смотрят, бомжей толпы. Значит, город богатый. Рожи у них красно-синие - Россия. Глядь, тряпье разноцветное - столица. Или черное, значит, в Воронеж нелегкая занесла. Смотрят, а рванина серая, значит, Новгород, не приведи Господи. Всем все сразу понятно. Бомжи разноцветные толпами ходят, рожи красно-синие. Значит, Россия, столица и держава богатая. По крайней мере, город. А глянули, бомжиков один-два валяются. Что им здесь делать? Мэр сидит или зам. Что попусту время тратить, зря, выходит, ехали.
             Одно непонятно, если царь в голове живет, где же он нужду справляет? Что-то там ни туалета, ни канализации не видно. А зачем туалет? Нам туалет без надобности. Опять же, платить надо. А так за любой кустик, за всякий угол зашел и радуйся. А что бомжи? Где ночь застала или нужда, там и справляй. Собакам, значит, можно, а им нельзя? Перед Богом все твари равны. Стал на четвереньки, ногу задрал и справляй себе на здоровье. Можно штаны не снимать. Во-первых, стирка, какая-никакая. Во-вторых, как утверждает главный целитель Малахов, пользы от этого полный амбар. Земля что ли у нас такая? Нигде не помогает, а у нас от всех болезней. Уринотерапия называется. Сделал себе примочки и живи да радуйся. А при чем тут большая нужда? Какая разница, все с земли пришло, все в землю и уйдет. По крайней мере, так утверждали классики марксизма. Другое непонятно. Организмы у нас особенные или продукты другие, но вот феномен - полкилограмма картошки сожрал, пусть даже сырой, с очистками, пол-литром воды запил, пошел под кустик — два килограмма вышло. И главное, при коммунистах килограмм съел - столько же и вышло, а как получили свободу, так народ раскрылся в полной красе. Съел килограмм - получай два, ну полтора, как минимум. Феномен! Национальная особенность!
             Зачем мне царь в голове? Нагадит, натопчет, намусорит. А потом жалуются, что вещество в башке серое. Откуда ему белым-то быть? Все ходят, мусорят, гадят, а убирать некому. Нет, без царя в голове как-то спокойней. И мозги не засраны, и дышать легче.


             6 июля
             Сижу, читаю газету «Новости», мать их. Воды горячей нет вторую неделю. Лето холодное. Дождь через день. Чему радоваться? Авария на железной дороге, ни фига себе, Киргизия - ох, блин, Украина - Господи помилуй. Как дальше жить? Окурки в пепельнице посмотрел - ни одного мало-мальски пригодного. Настроение и так было хреновое, совсем испортилось. А тут таракан на стол влез и сидит, сволочь, меня рассматривает, как букашку. Скрутил я газету «трубочкой», точнее, трубой, а рука-то у меня тяжелая, а настроение-то хуже не бывает, а газета-то толстая - одни крылья от него остались да усики. Даже полегчало как-то. Во-первых, попал, во-вторых, от души, а в-третьих, хоть одной твари на земле хуже, чем мне стало.
             Сижу, даже глаза прикрыл от удовольствия. Вдруг слышу, стенка раздвигается, и оттуда огромный таракан выползает, размером с собаку, породы, как у нашего президента. А следом - толпы тараканов: рыжие, черные, коричневые, желтые, каких только нет. Орут все:
             - Он герой, жизнь свою отдал за наше светлое будущее. На баррикады, товарищи! Нам нечего терять кроме своих усов!
             - Что за бредятина? - думаю. А огромный рыжий уселся на кресло напротив, усами шевелит, лапками перебирает и ухмыляется, мол, знай наших!
             Думаю:
             - Эта тварь опасней любой собаки, страшней мента с дубинкой.
             А он:
             - Да, да, я - Бог, я - тараканий Бог.
             Что-то я своего Бога сколько ни звал, так и не докликался, а ты, вот рядом.
             - Да, да, да, - голосом Никиты Михалкова мне. - Они меня тоже не видят, а ты видишь. А тебя мой внешний вид не удивляет? Все-таки Бог в таком обличье?
             - А что мне удивляться, - говорю, - мне до задницы, я в Бога не верю, тем более в такого. А внешний вид для тараканов нормальный. Я бы удивился, если бы ты был похож на льва, как писал Вольтер, или тапок, как карающий меч судьбы. Ничего, что я на «ты»?
             - Давай, валяй, - говорит. - А ваш Вольтер - неуч, все хотел царицу письмами соблазнить, писатель хренов, а надо было как Потемкин, за рога и в стойло.
             - Что-то для Бога ты сильно крут, - отвечаю.
             - Какая паства, такой и Бог, - парирует.
             А на полу тараканы толпами в серых шинелях и шапках, похожих на наши буденовки, маршируют. Кумачовые транспаранты кругом: «Смерть сатрапам!», «Мы пойдем другой дорогой в светлое будущее!» Какой-то тараканишка маленький, лысый, залез на броневик, визжит, слюной брызгает во все стороны: все, мол, на защиту революционных завоеваний бесправных тараканов и беднейших клопов.
             - Да, да, да, батенька, революция. Нужен был повод, так сказать, революционная ситуация.
             - Так они и тебя в порошок сотрут, - говорю.
             - Меня нельзя стереть, я - Бог! - твердит чертово насекомое.
             А там уже тачанки с запряженными мокрицами мчатся, война, в общем. Похоже гражданская. Тут маленький лысый таракашка на меня лапой показывает:
             - Вот он, буржуй, из-за которого у нас жрать нечего. Арестовать его!
             Кинулись они на меня, запеленали соплями какими-то, как куколку. Сижу, ни рукой, ни ногой не пошевелить. А этот божок:
             - Не советую дергаться. Начнут на куски рвать, хуже будет. Притих и лежу, как мертвый. Чувствую, слизь застыла, не шевельнуться. А он:
             - Да, да, крепче стали.
             - Что же ты, мерзавец, сразу не сказал, - говорю ему.
             - А это не мое дело, - отвечает.
             Внизу митинги, вопли, крики: «Расстрелять контру!» Это про меня. Вижу, поднимаются на стол маленький лысый таракашка и еще один, высокий, точнее длинный, с бородкой, на артиста Козакова похож. Маленький лысый мне:
             - Власть, батенька, теперь принадлежит бесправным тараканам и беднейшим клоповым окончательно и бесповоротно. Мы построим дворцы для каждого. Каждому по потребности, от каждого здоровое потомство. Расстреляйте его! - это он длинному про меня.
             Я их Богу:
             - Ты, мерзкое насекомое, сделай что-нибудь. Это же полный беспредел.
             - Да не волнуйся ты так, - он мне, - им сейчас не до тебя будет. Борьба за власть - дело нешуточное. Дашь им глоток свободы, начинают дышать полной грудью, и сразу — бунт. Тараканий век недолог.
             Смотрю, поднимаются на стол один с трубкой, другой в пенсне, чем-то на лица кавказской национальности смахивают. А внизу рекорды устанавливают, заводы строят, трубы дымят, демонстрации, и одни и те же рожи на портретах носят туда-сюда, туда-сюда. Усатый с легким кавказским акцентом пальцем в меня тыкает:
             - Кто такой, почему сидит?
             Маленький, в пенсне, с бегающими глазками, ему шепчет:
             - Это он убил нашего героя, первым проложившего путь к светлому будущему, товарищ Верховный.
             - Да врет он все. Он был агентом моей охранки, и шел с докладом, а погиб по чистой случайности, - от возмущения у меня даже дыхание перехватило.
             Усатый:
             - Это не важно. Расстрелять.
             Маленький:
             - Не представляется возможным, товарищ Главнокомандующий. Оппортунисты-оппозиционеры успели его замуровать так, что никакое современное оружие не может пробить.
             Старший подумал, трубку изо рта вытащил.
             - Черт с ним, - говорит, - сам сдохнет, а рассматривать его необходимо как монументальный символ величия нашей победы.
             Божок мне:
             - Что я тебе говорил? Им не до тебя теперь.
             Смотрю, внизу дома-клетушки стоят, маленькие такие, пищат, но лезут в них. Пыль под диваном месяцами лежала - начали целину поднимать. В туалете - нефть ищут. Пропала квартира. Смотрю, на стол поднимаются двое: один с бровями, как щетка зубная, а второй на Андропова похож. Бровастый говорит второму:
             - Что-то он на меня не совсем похож. Наград не видно. Без маршальской звезды, именной шашки. Непорядок!
             - Исправим, товарищ Генеральный, - второй ему с поклоном. Стали спускаться, брык один, второй посмотрел - и рядом лежит. Подходят к ним один, второй, и рядом падают, как после «Дихлофоса». Мор, одним словом. И пышные похороны каждый день.
             Смотрю, как в кино. Снова революция. Таракан какой-то на танк взобрался с теннисной ракеткой. Орет: «За демократию!» Призывает идти на баррикады. Ансамбль песни и пляски рядом концерт дает. Он бросил орать, взял бубен и упал - не то сдох, не то устал. Хаос, одним словом.
             Смотрю, снова двое поднимаются, мелкие такие. Я божку:
             - Что-то мельчают твои овцы.
             - Да вижу я, свет для них - это смерть, но как им это объяснить, - отвечает, - хорошо еще погода пасмурная, свет не включен.
             - Так порази молнией или громом заводил, а остальные разбегутся.
             - Да бесполезно, свято место пусто не бывает, а молний на всех не хватит, как ни старайся.
             - А эти обмылки чего хотят?
             - Да ясно чего. Светлого будущего для всего населения в отдельно взятой стране. Только ты их не зли, замочат в сортире, как пить дать.
             Подошли, на меня посмотрели. Тот, который на борца похож, говорит:
             - Что с этим наследием делать будем?
             Второй ему:
             - Да взорвать - и дело с концом. А на этом месте храм построим.
             Первый подумал:
             - Ладно, пусть стоит пока, там видно будет, может еще сгодиться.
             И ушли.
             - Видишь, как тебя уважают, храм хотят тебе поставить, - говорю.
             - Да брось ты ахинею нести. Себе они храмы строят, - отвечает.
             - Устроил бы ты им конец света, да и дело с концом, - советую.
             - У них все наоборот: начало света, как и конец тьмы - это апокалипсис.
             Тут жена дверь открывает. Божок:
             - Ну все, приплыли!
             - Тогда беги отсюда, да побыстрей, - советую.
             - Не могу, они меня выдумали, и пока хоть один в меня верит, я буду с ними.
             В это время жена свет включила. Я вздрогнул, путы рассыпались в прах. Все-таки пять поколений продержались. Что тут началось! Внизу крик, паника, одним словом, гибель Помпеи в отдельно взятой квартире или стране.
             - Что сидишь, как чурбан, язык что ли проглотил? А грязь-то развел, а тараканья сколько! - разозлилась жена.
             Полила «Дихлофосом». Взяла веник, смела все в совок и спустила в унитаз. Вот бы у нас так! Пришла Родина-мать. Смела весь мусор веником в совок и смыла все к чертовой матери.
             Вечер. Жена уснула. Сижу, пью чай. Вылез на стол рыжий таракан, наглый такой, сволочь, непотопляемый. Даже конец света ему нипочем. Где-ка моя утренняя газета? Пора, как говорится, и власть употребить.


             7 июля
             Решил изучать Библию. «Свидетели Иеговы» подарили за 200 рублей. А может, и не «Свидетели», пойди их, разбери.
             «И создал Бог Адама по образу своему и подобию». Если по образу, значит, точная копия. Подобное - это аналогичное или точно такое, до мелочей. И получился Адам - точная копия Всевышнего, уменьшенная до размеров стандартного человека. Поболтался Адам по райским садам, пожрал, что Бог послал, и скучно ему стало. А Всевышний тем временем отдыхать лег после трудов праведных.
             - Эй, Всевышний, хватить дрыхнуть. Спустись-ка, дело есть. Папаша! Я к тебе обращаюсь, - орет на всю обитель.
             - Какой я тебе папаша? - у Господа от возмущения аж дыханье сперло, чуть воздух не испортил райский.
             - А что Вы, любезный, так возмущаетесь? - не унимается Адам. - Я, между прочим, Вас не просил меня из всякого дерьма лепить, как и родственники мои.
             - Какие, на хрен, родственники? - бранится Всевышний. - Ты даже не инкубаторский. Поспать, выродок, не дает. Ни днем, ни ночью покоя нет, - ворчит Господь. - Да делать нечего, сон перебил, мерзавец. Спустился:
             - Зови меня, например, «Отец». Нет, нет, «Отец» - напрашивается следом «родной». Какая мы родня? У Бога не может быть родни по определению. Зови-ка ты меня по дружески - «Отче».
             - Ну хорошо, хорошо. Послушай-ка, Отче. Я тут давеча обедал, так одна рука мне нужна, а вторая тогда зачем? - не унимается Адам.
             - Вторая рука? Ну, это просто. Одной рукой ты ешь, а другой в это время можешь, например, поздороваться, - сообразил Отче.
             - А с кем?
             - Да, действительно. Неудачный пример. Ага! Вот захотел ты посмотреть вдаль за горизонт. Сложил ладони трубочками, как бинокль, к глазам приставил и посмотрел.
             - Так нет там ни хрена, чего зря зенки пялить?
             - Да. Вопрос. Ага! Сообразил! Стоишь ты на солнцепеке, куришь, солнце глаза слепит. Поставил вторую руку козырьком - и порядок. Все понял? Свободен!
             - А что такое «курить»? Что курить и чем?
             - О, Дьявол! - не выдержал Бог.
             - Я здесь, Господи, - как из воздуха появился Сатана, - первый зам по общим вопросам.
             - Да не звал я тебя. Вырвалось просто. Достал этот выродок, - возмущается Всевышний.
             - Дозволь, я объясню?
             - Попробуй.
             - Вторая рука тебе, племянничек...
             - Какой он тебе племянничек?
             - По материнской линии.
             - Какая, на хрен, материнская линия? Где ты здесь баб видишь?
             - Не ругайся, Господи, а то юношу совсем испортишь, - предупреждает Сатана. - Так вот, вторая рука нужна для того, чтобы, когда ты ешь, второй рукой вытирать то место, откуда выходит то дерьмо, что съел. Согласись, неудобно одной рукой и в рот пихать и внизу что-то делать?
             Адам попробовал. Действительно, двумя руками удобней.
             - Да, я вижу, ты на выдумки мастак, - заметил Господь.
             - Стараюсь, - смиренно склонил голову Сатана.
             Ночь прошла более-менее спокойно. Пару раз упал посох, извергая громы и молнии на землю, и все. Но прокричали райские петухи.
             - Господи, ты меня слышишь? Господи, Отче, проснись.
             - Ну что там опять? - проворчал Всевышний, спускаясь.
             - Смотри, в озере твоя морда. И здесь твоя морда, - тычет пальцем Адам.
             - У меня не морда, а рожа, тьфу ты, Лик у меня. Понял? А это ты в озере.
             - В озере моя морда, и у тебя моя морда, выходит, я - это ты.
             - У меня Лик, а у тебя морда.
             - Тогда не понял.
             - О, Дьявол!
             - Я здесь, Господи.
             - Может, ты объяснишь этому... Ну, ты понял.
             - Попробую. Смотри, племянничек...
             - Какой он тебе племянничек?
             - По материнской линии.
             - Какая, бля, материнская линия, мать твою...
             - Не ругайся так, Господи, ты отрока испортишь. Послушай меня внимательно, Адамушка. Господь пьет нектар. У него поэтому Лик. Ты пьешь всякую гадость, включая воду из Святого источника, у тебя потому морда. Ты меня понял или ударить тебя?
             - Понял, не дурак.
             - Ну, молодец. А теперь пойдем досыпать.
             - Боги отдыхают?
             Адам смотрит, как размножаются какие-то насекомые:
             - Господи, проснись, вставай, а то самое интересное не увидишь.
             - Ну что там опять? - из облаков высовывается недовольный Лик.
             - Что они делают?
             - Как что? Размножаются.
             - А мы как с тобой будем размножаться?
             - Мы никак. Кто тебя научил этим глупостям? Сатана?
             - Я здесь, Господи!
             - Да не звал я тебя.
             - А почему, Господи, мы с тобой так похожи? - интересуется Адам.
             - Да потому, что создал я тебя по своему образу и подобию.
             - А эта штучка у меня между ног зачем? А тебе, Господи, зачем?
             - О, Господи! Тьфу ты. Замотал ты меня. Уже сам с собою разговаривать начал. А действительно, зачем? Сатана, ты случайно не знаешь?
             - Так, для красоты, Господи. Кто сережки носит, кто кольца в носу. А ты эту штучку, ты же Бог. Что хочешь, то и носишь.
             - Мне эта красота мешает, я ее уже два раза поцарапал о терновые кусты.
             - Не хрен лазить где попало, - не выдержал Всевышний.
             - Подожди, Господи. Эта штучка нужна тебе, как аварийный слив в ванной. Вот видишь, у птицеподобных нет такого крантика, и они мучаются. А у тебя только водичка накопилась, так сразу лишняя и вытекла. Ты нас понял? Вот и молодец. Теперь катись отсюда и не мешай Господу творить добро.
             - Так он же спит.
             - Добро уже то, что он спит и ни во что не вмешивается. Не нарушает, так сказать, эволюционный процесс.
             Утро. Прокричал в зарослях осел, подзывая ослицу. Адам наблюдает, чем они занимаются.
             - Господи, проснись. Господи, ты меня слышишь?
             - Что опять случилось?
             - Чем это ослы занимаются?
             - Да пошел ты... У Сатаны спроси.
             Сатана тут как тут.
             - Я здесь, Господи.
             - Объясни этому придурку, что ослы делают. Только не учи всяким глупостям.
             - Адам, когда Бог создал землю, и небо, и море, он создал каждой твари по паре и отпустил их на землю со словами: «Плодитесь и размножайтесь, заполняйте небо, море и землю». Вот они и размножаются.
             - А я - тварь? - не унимается Адам.
             - Еще какая, - ворчит Всевышний.
             - А я могу попробовать с ослами размножаться? - интересуется Адам.
             - Нет, это грех.
             - А грех - это что?
             - Это когда хочется получить удовольствие, но нельзя.
             - А почему?
             - Господи, распили ты его на хрен, достал он меня! - взмолился Сатана.
             - Думал уже об этом, но что о нас подумают Создатели с соседних галактик?
             - Да пусть думают, что хотят! - не унимается Сатана.
             - Не по Божески это, нужно что-то другое придумать.
             - Тогда клонируй его, и пусть между собой спорят, - требует Сатана.
             - А различать как их потом?
             - Тогда создай ему противоположность и совмести несовместимое. Ты Бог или нет, в конце концов? - настаивает Сатана.
             - А что? Единство противоположностей - это мысль. Хитер ты, братец. Хитер да умен.
             Прошел час.
             - Не хватает материала. Что же придумать?
             - А ты грудь уменьши в два раза и хватит, - советует Сатана.
             - Нет, я люблю баб грудастых. Надо что-то другое придумать.
             - Тогда возьми ребро у Адама. Хватит с него тех, что останутся, - шепчет Сатана.
             - И то дело. Зови этого проходимца сюда.
             Прошло еще полчаса.
             - Готово! Как она тебе, Сатана?
             - Красивая, стерва! Вдувать жизнь в нее будешь как обычно, рот в рот? - спрашивает Сатана.
             - А ты знаешь другой способ?
             - А не боишься, что они начнут грешить?
             Бог вдувает в Еву жизнь. Ева поднимается.
             - Где я?
             - Где, где? В... Потом узнаешь.
             - Слушай, Сатана, а эта штучка, ну, украшение, по-моему, работает. Я, когда в Еву жизнь вдувал, почувствовал такое, что стыдно самому стало.
             Утро. Боги отдыхают. Адам с Евой сидят на берегу. Подходит Сатана.
             - Что грустим, молодежь?
             - Да вот, - отвечает Адам, - Создатель запретил срывать яблоки с древа познания. А почему, не объяснил.
             - Ева, рви смело, и ешь, и дай Адаму! Глупости все это! Яблоки они и есть яблоки, - шепчет Сатана, превращаясь в змея и обвивая фигуру Евы. - Съели?
             - Да!
             - Ну, что-нибудь поняли?
             - Нет!
             - То-то же! А главная тайна в том, что с таким питанием жить невозможно, не то что любить, - продолжает Сатана.
             - Так что делать? - спрашивает Адам.
             Извечный вопрос.
             - Пойти на землю, убить кого-нибудь на мясо. Принести домой, нажарить мяса и все сразу получится. Господь, эгоист, всех тварей по паре он создал, исходя из материальных целей, а вас - из духовных. Вроде живой игрушки, для личного пользования.
             Раннее утро. Только пропела райская птица. Бог проснулся от запаха дыма и жареного мяса.
             - Где мой посох? Вот, Бога мать. Три создания в райских кущах, а посох сперли.
             Возмущению Господа не было предела.
             - Да я его взял, Отче. Костерок разжечь, - кричит ему снизу Адам. - Сейчас Ева принесет.
             - Не надо, сам спущусь, - спускается вниз. - Что у вас за запах и дымом пахнет? Пожар что ли где-то?
             - Да нет, это мы здесь мяско жарим. Шашлык называется. Очень вкусно! Правда, без соли и маринада. Да где же его взять? Попробуй, Отче.
             Господь вкусил. Оторвал еще кусок от туши, ест и нахваливает. Насытив плоть, вдруг всполошился.
             - Подожди, а где мясо взяли-то?
             - На землю ни свет ни заря смотался, да и добыл на жареху, - сознался Адам.
             - А чем же ты добыл? Ни оружия, ни даже топора у нас нет.
             - Да булыжником и дубиной, как дикарь три часа гонялся, пока с этой твари отбивную сделал. Так что ешь, не сомневайся - свиная отбивная первой свежести. Это тебе не общепитовская столовая.
             И тут Всевышнего осенило.
             - Адам, посмотри мне в глаза, ты познал истину?
             - Да, Господи. Три раза подряд, - отвечает Адам.
             - Это он - три, а я - два, Господи. Говорила ему, не торопись, так нет же...
             - Ты хоть теперь срамные места прикрой, я хотя и Бог, но ничто человеческое мне не чуждо. Прикройся от греха подальше. Мясо точно вредно жрать. Сразу дурные мысли в башку ударили, и эмоций отрицательных хоть отбавляй. Подожди. Как ты догадался своим умишком? Это тебя Сатана научил?
             - Я здесь, Создатель.
             - Это ты, Змей проклятый, научил этим пакостям?
             - Нет, Господь, ты, - в разговор встрял Адам.
             - Я? Когда?
             - Когда жизнь вдувал в Еву.
             - Не понял.
             - А что тут непонятного. Ты, когда Еве искусственное дыхание делал рот в рот, подумал о чем? Не при даме будь сказано. А Адам твои мысли прочитал, - Сатана ему.
             - А он что, умеет мысли читать как Боги?
             - Само собой. Ты же его создавал по своему подобию, он и получился полубогом.
             - Промашка у вас, господа хорошие, вышла. О грешных делах я думал. Каюсь! Но про мясо откуда он узнал, если я сам только сейчас понял?
             - Это дядя Сатана подсказал.
             - Какой он тебе дядя?
             - По материнской линии.
             - Какая, на хрен, материнская линия? Где здесь ты баб видишь?
             - Да вот, Ева.
             - И то правда, то есть Истину говоришь. Но чтобы этим делом занимались только с моего письменного разрешения!
             - Неграмотный я, Господи, если запамятовал. Да и сам ты тоже грамотешке не обучен, а пока родится Гутенберг, мне не дотянуть, так что извиняй, Господи.
             - Что? Бунт? Прокляну! На Землю выброшу! - рвет и мечет Всевышний.
             - Да мы сами уйдем. А то мне мотаться на Землю каждый раз за харчами - это потрудней, чем на электричке в столицу за колбасой, так что извиняй.
             - Вы станете простыми смертными, - предупреждает Бог.
             - Плевать. Меня уже тошнит от здешней вегетарианской пищи. Что в рот пихаю, то и выходит. Понять не могу, то ли начал жрать, то ли уже закончил.
             - Так давай изменим рацион питания. Или есть другая причина?
             - Есть, Господь.
             - Ну что ж, воля ваша. Обратно не пущу, будете проситься.
             - Да уж как-нибудь сами справимся.
             - Ладно, Адам, забирай свою единственную и вали отсюда, а то, не ровен час, в расход пущу обоих. Нет, постой. Ответь-ка мне, любезный, неужто это дело так плющит, что на него можно рай променять?
             - Вставляет, Господи, куда там райской травке!
             - Иди ты!
             - Точно! Первый раз как-то в непонятку. А потом пробрало, деревья покорежило.
             - Ну! Надо попробовать!
             - А че тянуть? Ева здесь. Украшение всегда с тобой, места хоть отбавляй. Мяса ты сожрал - раз на пять хватит. Так что, Отче, не стесняйся, здесь все свои, - в ответ Адам.
             - А ты что ухмыляешься? - Бог Дьяволу. - Групповухи не будет, не надейся. Зарубите себе на носу первую заповедь: «Не возжелай жены ближнего своего» и далее по тексту. Накось, выкуси! - и протянул божий перст в виде кукиша Сатане.
             - Мы уйдем, а ты, Создатель, с кем испытаешь удовольствие? Не с Сатаною же?
             - Тьфу, мерзость какая! Что ухмыляешься? Глазки мне тут строишь? Искуситель. На землю пойдешь с ними, от греха подальше. Да и им будет веселей с тобой.
             - Это точно! А как же ты, Отче? - спросил Адам.
             - Никаких проблем. Я же Бог все-таки, тем более Бог, вкусивший Истину, пусть даже не до конца. Наделаю себе богинь всяких, фей и прочее.
             - Ты, Создатель, не увлекайся, возраст уже не тот, мало ли чего! - Адам ему.
             - Господи, а нельзя ли чуть побольше сделать кончик, похожий на корешок хрена у Адама?
             - Нельзя! А эту хрень, Адам, прикрой фиговым листом. Фигня пусть и называется.
             - Господи, нельзя ли Еве какой-нибудь запорный клапан поставить, чтобы она мне изменить не могла? - попросил Адам.
             - Все что могу, так это, что рожать будет в муках, авось поостережется.


             8 июля
             Все, пора в отпуск. Надоело безделье. Прочитал указ о повышении пенсии. Сразу засвербело место, на чем сидят, а кое-где еще и думают. Куда теперь деньги девать? Солить их что ли, и в могилку все с собой не утащишь. Хотелось бы, конечно, забрать. Ну, если все нельзя, то хотя бы правительство. А чего мелочиться? Гулять, так гулять! А с таким правительством так оно и надежней. Да и ему хорошо, правительству-то. А ты как думал? Все в очереди стоят. А оно раз-два - и готово. Мол, со мной оно, правительство-то. А куда ему без меня? Ведь я - народ. По крайней мере, то, что от него, народа-то, осталось.
             У нас любое серьезное дело начинается с большого перекура. А чего не курить, когда деньги девать некуда? И вреда никакого. А откуда ему быть, вреду-то, когда денег полным-полно? А ты думал! Не было ни гроша и вдруг - алтын. Интересно, алтын - это сколько? Неужто все двести рублей? Иди ты! Да не может того быть! Может хотя бы 150? Нет? Двести. А ты говоришь! Как такое правительство оставить? Непременно с собой забрать. Куда же без него? А куда правительство в отпуск ездит? Конечно, или под Тверь или в Вышний Волочек. А куда же еще? Там места есть такие - сказка, прям заколдованные. Мне мужик один рассказывал. Да нет, не пьяный. Ну, разве самую малость. Три бутылки выпили по «ноль семь» или «ноль восемь» и все. Нет, «ноль семь», точно, «ноль семь». «Ноль восемь» - это уже лишку будет. Так он аккурат в прошлом году отдыхал там. Всего две недели. Так и написано было. Ваше желание за ваши деньги - абсолютная реальность. Главное, поехал совсем больной, чуть живой, в гроб краше кладут. А вернулся - красавец, помолодел лет на тридцать. Или на сорок. Нет, все-таки на сорок, а может на тридцать.
             На вокзале, только с электрички вышел, на шею Мисс Мира наша, Федорова, кинулась, не оторвать. Да, как только увидела, так сразу и кинулась. Кричит, сопротивляется, половину железнодорожной милиции поцарапала, вторую покусала. Только ОМОН и справился. Куда же еще ехать, как не в Вышний Волочек или Малую Вишеру.
             Перекурил, и на вокзал. Сел в поезд, жизни радуюсь. А почему не радоваться, когда денег куры не клюют. Двести рублей к пенсии, да каждый месяц, шутка ли! Такие деньжищи! Сам радуюсь, а думаю: «Что-то подозрительно удачно все складывается. Будто я и не дома. И пенсию прибавили, и билет купил, да еще нижняя полка, да еще оплатить его обещали. Обманут, конечно, но все равно приятно. Не нахамил никто и на спину не плюнул. Муторно на душе становится. Так хорошо только перед смертью бывает. А может, я сплю?» Ущипнул за руку, да вроде нет. Соседу сунул в горячий чай палец, точно нет. А может, я душу дьяволу продал, а сам даже не заметил когда? Так бывает, ищешь вещь какую-нибудь нужную, а найти не можешь. Запамятовал. Напрочь отшибло. А она или в руке, или на лбу, или лежит на самом видном месте. Настроение начало портиться. Не иначе, судьба какую-нибудь пакость приготовила. И жди теперь. Мучайся. Тут проводница заходит, мол, белье брать будете? И бросает на полку пакет с сырыми грязно-серыми простынями. Глянул на них, слава Богу - дома, не сплю и душу дьяволу не продал. Настроение на все сто или на девяносто, не меньше.
             - Спасибо, - говорю, - конечно, но что же оно такое страшное? - так просто сказал, по-доброму, можно сказать, ласково.
             - Я его не стираю, - орет.
             - А зря, - говорю, - постирать его как раз не помешало бы.
             - Не нравится наше, свое возите, - так зло сказала, как будто я ее кошке нос сигаретой прижег. А для меня такие неприятности, как для моряка пыль. Настроение еще лучше. Даже соседу захотелось налить.
             - Я, между прочим, помощник депутата Государственной Думы, - и сую ей под нос корочку. Купил по случаю в переходе на Охотном ряду. Правда, в них проездной билет за прошлый месяц, да кто же будет смотреть. А она внимательно посмотрела на меня:
             - Точно, - говорит, - Вы - помощник Ковалева от нашего округа.
             - Я рад, что Вы меня узнали, - улыбаюсь. Ковалева, так Ковалева, какая разница. Авось поостережется, хамить перестанет. И тут началось:
             - Люди добрые, вы на него посмотрите. Наобещали золотые горы, а как к власти пришли, только о своем брюхе и думают. И как не стыдно людям в глаза смотреть, - орет, слово сказать не дает.
             Тут сосед:
             - Сволочи они там все. Сталина на них нет. Я таких в 51-ом пачками в расход пускал. Девица какая-то визжит, пособие требует. Две старухи, вечные стахановки, с соседнего купе что-то требуют, и каждая норовит в морду плюнуть. А я еще, дурак, хотел соседу налить. Старый мухомор, да ни в жизнь.
             - Пошутил я, - кричу, - я - вечный каторжник. Тридцать пять лет на заводе спину гнул. Я море только Белое видел со стороны Коми, а Черное - один раз по телевизору, когда Путин Сочи иноземцам показывал. Я икру черную только один раз покупал, и то из путассу.
             Никто даже не слушает. Сосед орет:
             - Вот так они в 41-ом партбилеты жгли, чтобы свои поганые шкуры спасти.
             И понеслось. Кто требует меня высадить, кто убить. Весь вагон у купе собрался. Очередь, как за водкой при Горбачеве, и каждый норовит плюнуть мне в харю. Слава Богу, наряд подошел. Толпа разошлась, а сержант ко мне, мол, Ваши документы, почему нарушаем? Тут проводница встряла, мол, оскорблял соседа-старика, выражался нецензурно, собирался на конечной станции убить его, как правую руку Берии.
             Сержантик:
             - Свидетели есть?
             - Полвагона.
             - Пройдемте.
             Высадили в Химках. Сержантик мне, гони, мол, двести рублей и свободен. Наверное, тоже указ читал. Заплатил. Сел в электричку, еду, думаю:
             - Вот судьба проклятая, хотел годков тридцать скинуть, не получилось. А все из-за денег. Не любят у нас богатых. Ходорковский - богат, сидит. Березовский - в Лондоне мается. Теперь я вот с Химок добираюсь. Нет, не в деньгах счастье. Я и те три тысячи не знал, куда деть. А тут еще двести. С ума можно сойти!


             9 июля
             Путешествие утомляет. Сижу, отдыхаю. Ноги к камину протянул, в смысле к батарее, душа радуется.
             Прочитал Коклюшкина - не понял. Снова прочитал - совсем не понял. Еще раз перечитал. Понял, то ли я - конченый идиот, то ли он сумасшедший сукин сын. А раз так, пиши, что в башку взбредет. И люди поймут. Главное, Микиткой прикинулся и читай сам, раз никто не хочет. Каждый, кто в зале, такое написать сможет и на сцене прочесть. Но не каждый хочет, чтобы кто-то узнал, что он сумасшедший. А ему хоть бы что, написал, и на сцену. Прочитал, сам посмеялся - и порядок. В смысле гонорара. Вот и пойми, кто из нас дурак.


             10 июля
             Дали горячую воду. Холодную отключили. Что хотят, то и творят. Нас голыми руками не возьмешь. Закалка сталинская. Все нипочем. Вышел на улицу. Копают.
             - Надолго? - спрашиваю.
             - Пока не найдем.
             - Кого?
             - Не кого, а что.
             - Что?
             - Клад.
             - Иди ты! Большой клад-то?
             - Да уж, не маленький. За маленький какой дурак будет копать, да еще в центре.
             - А чей клад-то?
             - Известно, партии.
             - Какой?
             - Партия у нас одна. Единая и неделимая.
             - Как это, неделимая? - возражаю. - Даже одноклеточные делятся. А тут целая партия. Даже если ты ее оптом купил.
             - Ну, если размножаться, тогда, конечно, делится. А если насчет закопанного, то накось, выкуси!
             - Так это выходит, здесь золото партии закопано?
             - Можно сказать и так.
             - А вручную почему? Экскаватор же рядом стоит.
             - Ну ты даешь! Экскаватором по кладу!
             - Так если большой, чего мелочиться?
             - Кабель здесь проходит. Экскаватором нельзя. Не успеешь задеть, такое начнется. Не приведи, Господи!
             - Кабель толстый?
             - В руку, никак не меньше.
             - Чубайс, не иначе, проложил?
             - Точно!
             Тут старший подходит. Так и написано на каске: «Старший прораб».
             - Что ты, Грызлев, человеку голову морочишь? Канализацию прорвало, отец. Через три часа воду дадим. Так что потерпеть немного придется.
             Потерпеть нам не впервой. Закалка еще та. Хрущевская, брежневская, горбачевская, ельцинская закалка, будь здоров! Сталь! Не согнуть. Жалко, что не клад. А может, в другом месте поискать. Не может того быть, чтобы партия, тем более единая, что-нибудь не сперла. Кто же в это поверит? Дураков нет!


             11 июля
             Пришел в баню. Честь по чести. Справа - термос с чаем, слева - веничек березовый. В заначке - «чекушка» на «опосля». Благодать! А народец-то какой интересный сюда приходит! Кроме президента и депутатов Госдумы, почитай все. Душу согреть.
             А тут сижу. Ба! Кто к нам пришел! Коклюшкин. Сам Виктор Михайлович. Не писатель. Сосед мой. Разделся. Худой, ноги волосатые, на спине шерсть дыбом, борода лопатой. Чисто зверь. Стоит, смотрит, добычу высматривает. В правой руке - топор, в левой - тазик. Я ему, мол, Виктор Михайлович, топором-то париться неудобно. А он:
             - Да я не париться. Придурка ищу, который написал, что я - сумасшедший.
             Да не про него я писал совсем. Он-то отродясь ничего путного не писал, а если и писал, то глупости всякие.
             - Как, - думаю, - объяснить человеку, когда он с топором и весь в шерсти, кроме коленок?
             А тут в аккурат Боярский заходит - не питерский, свой, доморощенный, с Малой Почтовой. Питерский - красавец мужчина! «Мачо», как теперь говорят. В шляпе всегда, даже в бане. А этот худой, ножки тоненькие, волосатые, на спине шерсть скаталась, лысый, как колено, и вместо шляпы - тазик. Посмотрел ниже, а там, при дамах сказать-то стыдно что. Я сразу:
             - Виктор Михайлович, это он так про Вас говорил. Вот Вам крест! Сам слышал! Век воли не видать!
             У него глаза кровью налились, даже гундосить перестал.
             - Ну, - думаю, - кранты Боярскому, отгулял, соколик. Да и давно пора, если смотреть ниже пояса.
             А тут, как гром с ясного неба, входит Настюха Заворотнюк. Не «моя прекрасная няня», другая - с Елоховской. Голая. В чем мать родила. Из одежки только губная помада.
             - Тю, - даже удивилась, - вы шо, мужики, чи бабы голой не бачили?
             У Коклюшкина от удивления топор из рук выпал, а Боярский тазик вместо шляпы на голову надел, чтобы лысину прикрыть. Им теперь не до меня. Я бочком-бочком и на улицу. Эх, пропала баня. А все мой язык поганый! Не хрен со всякими придурками связываться.


             12 июля
             У Фурманова «казак ушицы просил», а я грибочков захотел, как перед смертью. Вот если грибов не поем, крякну, как пить дать. Сдохну, как собака от чумки. Взял ведро и отправился в лес. Долго ли, коротко ходил, не знаю. Это как посмотреть. Если по времени, то не знаю, а по километрам не считал. И тут смотрю, гриб стоит возле березки. Головка красная, как партбилет. Ядреный такой. Глаза протер. Точно гриб.
             - Ну, свезло, - думаю, - если так дальше пойдет, на супчик точно наберу.
             Достал нож, только наклонился – сзади окрик:
             - Halt! Hande hoh!
             Я прям опешил. А голос:
             - Стоять, не то мой будет пиф-паф!
             - Немцы, - думаю. - Война, небось, давно кончилась. Откуда они взялись под Архангельском. Тут отродясь войны не было. Свят, свят. Нечистая сила!
             Только хотел перекреститься, крик:
             - Не шевелиться! Стреляю без предупреждения! Лечь! Лицом вниз! Руки за голову! Ноги шире!
             Думаю:
             - Розыгрыш! А я, как дурак, повелся.
             И только хотел повернуться, щелчок, и кожей почувствовал, как затвор дослал патрон в патронник.
             - Ни хрена себе! За грибочками сходил! Да я же ничего не сделал. Только хотел грибочек срезать, - говорю.
             - А ты его сажал?
             Вдруг второй голос:
             - Послушай, Коряга, может, это не министр природных ресурсов, а мужик просто похож на Трутнева?
             - Да не министр я, мужики, не Трутнев. Ошибочка вышла, - кричу.
             - Заткнись! Ты вот что, Пень, заруби себе на гнилых корнях, здесь я - старший. Трутнев, не Трутнев, какая разница. Все они заодно. Только и знают, все вырубить, растоптать, угробить. Лучше одного лишнего пустить в расход, чем врага пропустить.
             - Что за «ежовщина» такая? - говорю. - Я, между прочим, в школе юным натуралистом был.
             - Молчи, несчастный, если не хочешь смерть лютую принять, - отвечает голос.
             Второй голос снова встревает в разговор:
             - Давай, Коряга, повесим его, не привлекая внимания. А то, знаешь, следы крови, как бы чего не вышло.
             Час от часу не легче. Заступился, называется
             - У меня последняя просьба, - говорю, - перед смертью.
             - Ну, что это за просьба? Выкладывай, - требует первый.
             - Повесьте меня на берегу реки, - отвечаю. - Вам-то все едино, а мне приятнее будет висеть. Договорились?
             Молчат.
             - Так что, договорились? Я не понял.
             Тишина. Ну, сволочи, помирать, так с музыкой. И как рванул! За спиной треск, грохот, не то выстрелы, не то ветки трещат, а может, ведро покатилось под горку. Очнулся только на дороге, когда силы уже совсем кончились. Живой! Слава Богу!
             Иду домой и думаю:
             - Что это? Наваждение? Кому расскажешь, не поверят, еще сумасшедшим посчитают. А в лес я теперь ни ногой и к дарам леса до самой смерти не прикоснусь. Нужно министру природных ресурсов телеграмму послать, предупредить. Авось зачтется.


             13 июля
             Тринадцатое июля. Пятница. День какой-то поганый. А тут еще мусор пошел выносить, мне мужик горбатый навстречу. О, Господи! Присмотрелся - цыган. Дева Мария! Помилуй! Не иначе наступил мой смертный час. Домой зашел, посмотрел на потолок - весь в пятнах, сосед сверху затопил, сволочь, так и стоит. Посмотрел на стены - обои отстали. На пол и смотреть не стал. Может оно и к лучшему? Нет человека - нет проблем, а для меня, пока я есть, проблем выше крыши, а не станет меня, все это - не мои проблемы. Включил телевизор. Вдруг про меня передают. А чем черт не шутит. Когда тринадцатое, пятница, и цыгане, горбатые толпами. Так, мол, и так, скончался я, и слезы платочком вытирает. А как же! Не собака все ж! Пощелкал, нет про мои похороны ни на одном канале. Значит, еще живой. Да и времени до вечера - еще прорва. Успею, если что. Голому помирать - только в пакет целлофановый влезть. Смотрю, Зурабов что-то опять обещает по телевизору. Плюнул я ему в морду. Раз пять успел. Никогда, никому с таким удовольствием в харю не плевал. Спасибо жизни, хоть напоследок порадовала. На втором канале какой-то депутат обещает пенсию поднять до 2014 года в два раза, а тем, кто не доживет - в пять раз. Плюнул и ему. Конечно, такого удовольствия, как от Зурабова, не получил, но настроение улучшилось. Как будто последнюю точку в жизни поставил. Сейчас Смерть войдет. Я готов! И тут звонок в дверь. Как монтировкой по темечку. Я аж присел. Неужто Смерть? Длинные звонки, да еще три раза подряд. А у меня страха уже ни в одном глазу. Гори оно все огнем!
             Открываю. Заходи, кто бы ты ни был. Смотрю, цыганка на пороге. Ну, думаю, началось. А она:
             - Здравствуй, красавчик!
             Кому это она? Повернулся — никого.
             - Ты это мне? - спрашиваю.
             - Тебе, тебе, мой золотой.
             - Спасибо на добром слове, - отвечаю. - Проходи, коли так.
             А она:
             - Слушай, дорогой, у меня для тебя дубленка есть. Новая. Пять тысяч стоит. Посмотри, турецкая. За одну отдам. Только тебе, потому что человек хороший, таких сейчас - по пальцам сосчитаешь.
             Деньги мне теперь ни к чему. Посмотрел, в кошельке пятьсот, да в заначке семьдесят. Надо же на посошок душе налить.
             - А у соседей? - спрашивает.
             - Да у них отродясь денег не было.
             Посмотрела на меня своими честными глазищами:
             - А, где наша не пропадала! Давай за пятьсот. Поезд через час. Не с собою же ее везти. Носи на здоровье.
             И исчезла, как растворилась. Обманула, конечно. Да Бог ей судья. А мне приятно - под конец доброе дело сделал, выручил человека. Авось зачтется.
             Только дверь закрыл, опять звонок. Соседка на пороге. Три года не здоровалась, а тут приперлась. Посмотреть, видать, захотела, как в муках буду корчиться под конец. Принесла, оказывается, молоток, из-за которого разговаривать перестали.
             - Решила, - говорит, - старье выбросить, а он в аккурат в нем и потерялся. Извини, мол, за все.
             Боится, наверное, что сниться буду и молоток требовать. А я такой. Я за своим молотком и с того света приду. Увидела дубленку:
             - Ох! Ах! Такую давно мужу хотела купить, и размер его. Тебе-то великовата.
             - Ничего, - говорю, - в гробу свободней лежать будет.
             Она:
             - В гроб такую вещь! Да я тебе 4 тыщи дам и костюм мужа в придачу, почти новый. Как свадьбу сыграли, так и висит. Мужу мал, а тебе впору будет. И выбрасывать не придется.
             Принесла деньги, костюм, забрала дубленку и исчезла. Ну, думаю, хоть раз да подфартило. Теперь пора и душе порадоваться. Достал заветную бутылочку из шкафа. Еще советского разлива, по талонам куплена. Таких теперь нет. Сколько лет хранил! Выпил, и так мне стало хорошо. Никогда не думал, что от смерти удовольствие получу больше, чем от жизни.
             Тут снова звонок в дверь. Открываю.
             - Что, пора? - спрашиваю.
             - Вам посылка с доставкой на дом. Распишитесь.
             И молоток, глядишь, пригодился. Открыл, а там грибочки маринованные, маслята. Целая банка. Домашние. Как раз к столу. Балует меня смертушка, балует. Под банкой сверток и письмо:
             «Многоуважаемый (и ко мне обращается по имени-отчеству). Примите мои искренние извинения за хамское поведение моих подчиненных Коряги и Пня, а также эти скромные подарки в качестве компенсации за нанесенные Вам оскорбления». И подпись: «Леший, 13 июля 2007 года».
             Есть все-таки справедливость, если не на этом или том свете, то на грани точно. Развернул сверток, а там самородок. Золотой. Не меньше пуда. Умирать-то расхотелось, а деваться некуда. Допил остальное, теперь уже с горя.
             Тут снова звонок в дверь. Открываю - опять почтальон:
             - Телеграмма. Срочная. Распишитесь.
             Развернул:
             «Многоуважаемый (и дальше по имени-отчеству). Разработанная Вами тридцать лет назад теория сверхпроводимости была проверена и использована при создании технологий. Мы рады сообщить Вам, что данная научная работа выдвинута, как одна из основных, на соискание Нобелевской премии в области высоких технологий. Стокгольм, Швеция». Подпись неразборчива.
             Эх! Где же вы раньше были! Прям слеза пробилась. Надел костюм соседа. Лег на старенький диван. Я готов. Ваш выход, сударыня! И началось. Стук, крик, грохот. Не то преисподняя открывается, не то черти за мной толпой явились.
             - Не буду открывать. Лень мне. Пусть как хотят, так и забирают.
             Дверь открылась, на пороге соседи снизу с участковым.


             14 июля, два часа ночи
             Участковый составил акт. Я расписался. Понятые тоже. Соседи долго возмущались, мол, недавно ремонт сделали. Все претензии не ко мне. За гнилые трубы в доме отвечает ЖКХ. Пусть радуются, что прорвало холодную, а не горячую. Показал участковому письмо с подписью Лешего. Не поверил. Самородок изъял, как вещественное доказательство.
             - Доказательство чего? - спросил.
             Сказал, что разберутся.
             Сегодня четырнадцатое июля, суббота. День обычный. Вчера было тринадцатое, пятница. С горбатым цыганом. А какой день выдался удачный. А все потому, что плюнул пять раз через левое плечо и три раза через правое. Пока есть на кого плевать, особенно на экране, и мы получаем от этого удовольствие, никакие приметы нам не страшны. Так что Зурабов мне теперь, как отец родной. А как же. Если бы не он, тринадцатого, в пятницу, да к тому же с горбатым цыганом...


             15 июля
             Напишу-ка я роман.
             - Начни для начала с рассказа или повести, - советует внутренний голос.
             - А чего мелочиться? Сколько за них заплатят? Мелочь. А долгов сколько! Повестей не напишешься. А если фильм снять? По повести? Голливуд даже разговаривать не станет. Опозоримся, чего доброго. Да и наши, если возьмутся по повести, что получится? Срамота! Например, Бондарчук-младший что снимет по рассказу - фигню малобюджетную. Нет, конечно, если бы Бондарчук-старший или Рязанов. Тогда конечно. Но это из области, «если бы бабе...» Ну, ты понял.
             - Да тебе за выпускное сочинение «тройку» поставили исключительно за пролетарское происхождение, - вмешивается второе «Я». - В мате из трех букв умудришься две ошибки сделать.
             - Чего вдруг? Дети на заборах пишут, и я смогу. Вот прям сейчас пойду и напишу.
             - О чем писать собрался?
             - А какая разница! Все равно кроме меня и главного редактора никто читать не будет. А с главным всегда можно договориться. Дети, вон, почитай, сто лет пишут, а кто читает? Кому оно надо? Разве сам Жириновский напишет, или Зюганов с красным флагом голый будет рядом стоять. Да и то сомневаюсь. Привык наш народ ко всему. Глаз, так сказать, замылился. А что Донцова? Чуть что, сразу Донцова. Да она еще в ПТУ поступать собиралась, когда я впервые нашел на одно место приключение. Да у меня вся задница в шрамах от ударов судьбы. У нее тоже? А у нее откуда? По другой причине? А какой? Да ты что? Никогда бы не подумал. Об этом и пишет? А ты откуда знаешь?
             - Мужик рассказывал. Сам видел.
             - Да ты что? Никогда бы не подумал. А что за мужик?
             - Знакомый Рубальской.
             - Это с Черкизовского? Такая толстая баба, овощами торгует?
             - Нет.
             - А кто тогда? Поэтесса? Не может быть, чтобы поэтесса на Черкизовском рынке овощами торговала. Надбавка за имя? А сколько? Да ты что? Никогда бы не подумал. А когда пишет? На коленках и выше? И там тоже? А как? Поэтому шрамы? Ну надо же, никогда бы не подумал. Где работала? И давно? Пять лет назад? В ресторане имени Вознесенского, где памятник Пушкину? Другой Пушкин? Какой официант из ресторана имени Вознесенского? Друг Рубальской? Тоже поэт? Вот видишь, а ты рассказик или повесть! Роман и побольше, как Шолохов. Ну да, чтобы заодно и Нобелевскую отхватить на карманные расходы. Ладно, диктуй. Только помедленнее. У меня с грамматикой действительно того, ну как бы помягче сказать, хреново.


             16 июля
             - Да, писатель из меня действительно никудышный.
             - А я тебе что говорил? - возмущается внутренний голос. - Так нет же. Мы - самый умный! Роман и не ниже! Нобелевский лауреат хренов.
             - Или ты сейчас заткнешься, или я возьму литр белой и утоплю тебя к едреней фене.
             Сразу затих, сволочь.
             - Эй, ты там! А может, стихи будем писать? А? - спрашиваю. - Я не умею? Так давай музу позовем для вдохновения.
             - Какую еще, блин, Музу?
             - Да какая разница, снимем девицу - и порядок.
             - А ты знаешь, сколько она стоит?
             - Сколько?
             - Да тысяч пять за ночь.
             - Ни фига себе! А если на вокзале? Я видел у станции Комсомольская. Для транзитных пассажиров.
             - А ты их видел? Не знаю, как тебя, а меня точно стошнит.
             - Да ладно, после второй бутылки мутить перестанет.
             - Да-да. После второй вырвет от выпитого.
             - До чего же у тебя паскудный характер.
             - У меня? Да ты охренел! Ты пьешь, а я с похмелья потом маюсь двое суток, и башка раскалывается, и деньги жалко. А с этими бичевками такую болезнь можно зацепить. Ни в одной медицинской энциклопедии не найдешь. Так что, если хочешь писать, пиши. Только на трезвую голову и без всяких там муз, Машек и прочей шушеры.
             - Ну и черт с тобой! Я и сам справлюсь. Например:

                         Мама мыла раму.
                         Рама послала маму.

             - Ну что? Лиха беда начало:

                         Наша Таня загуляла,
                         Выпила, да видно, мало.

             А внутренний голос:

                         Если парень идиот,
                         То по три аборта в год.

             - Частушечник хренов, - ворчит. - Хорошие стихи испоганил. Сам сочини, а потом и извращайся.
             - Я-то? Да запросто:

                         Река туманом сопли распустила,
                         Моя подруга снова загрустила.
                         Все думает: «Что ж милый не идет?
                         Чтобы четвертый сделать в этот год.

             - Что-то поэзия наша все вокруг одного места крутится.
             - Где сидим, там и крутится.
             - Ты это, сволочь бестелесная, на что намекаешь?
             - А ты сам не догадываешься?


             17 июля
             Жена собралась в отпуск. На юга решила махнуть. Позагорать. Вещей набрала, как будто возвращаться не собирается. И все перед зеркалом крутится. Господи! Да она даже для тебя старовата. А туда же. Веса в ней пудов шесть. Пожиже развести - на весь курорт хватит. Нам такого добра не жалко.
             А тут опять внутренний голос:
             - Она на юг! Рога наставлять, а мы, как лохи, ее еще и провожаем. Так сказать, бабу на ночь, да еще и с доставкой за наш счет.
             - Что ты несешь? - говорю. - Ты ее раздетую видел?
             - Нет, - отвечает. - Я глаза закрываю. Да и темно в спальне, да еще под одеялом. Захочешь, не увидишь.
             - А когда она «стринги» примеряла, ты что сказал?
             - Ясно что: «Кошмар!»
             - А теперь представь, что она их сняла. Ну, как?
             - Что-то мне хреновато.
             - То-то же. А ты со всякими глупостями лезешь. «За неимением поварихи повара...» - ты понял, о чем я?
             - А причем тут повариха?
             - Повариха, может, и ни при чем. Но, как говорится, на вкус и цвет... Испортил все-таки, паскуда, настроение.
             - А давай-ка к цыганам в «Яр», и до утра, и для души.
             - Какой «Яр»? У тебя что, совсем крыша поехала?
             - Ну, тогда к китайцам в «Пекин», по полной программе, и утонем в разврате с восточными красавицами.
             - Какой «Пекин»? Нам денег моя стерва оставила - только меню посмотреть.
             - Действительно, это я не подумал. Тогда к трем вокзалам, слушать медную группу, а там - по обстоятельствам. Ну что, поехали?
             - А хрен с ним. Где наша не пропадала! Гулять, так гулять!


             18 июля
             Вчера у трех вокзалов набрался до беспамятства. И до утра танцы и разврат. Или разврат с пляской, точно не помню. Внутренний голос молчит. Или башку от подушки не может поднять, или захлебнулся, к такой матери, суррогатной водкой. Нет, похоже, живой. Обоих стошнило при воспоминании о ночных красавицах с Казанского вокзала. Вроде полегчало. Сержант сказал, что скоро всех отпустят. Кажется, зовут.
             - ...?
             - Что? Кем работаю? Да никем...
             - ...?
             - Что? Сколько лет? Да как Ельцин пошел на второй срок, так и работаю никем.
             - ...?
             - Что? Чем занимаюсь? Ничем. На биржу хожу. Да, конечно, регулярно...
             - ...?
             - Что? Почему не устроили? А им нужны только официанты и уборщицы...
             - ...?
             - Что? Кто я по специальности? Инженер-энергетик, кандидат технических наук. Докторская почти готова.
             - ...?
             - Что? Почему не уехал? Да дурак потому что. Все ждал, пока Родина одумается.
             - ...?
             - Что? Иностранные языки? Почему не знаю? Английский, немецкий в совершенстве. Испанский, шведский на уровне разговорного.
             - ...?
             - Что? Стыдно? Мне стыдно? Это вам должно быть стыдно, что у нас инженер может устроиться только уборщиком или официантом.
             - ...?
             - Что? Штраф? Так вы же все забрали до копеечки.
             - ...?
             - Что? За кого я вас принимаю? Да как можно! Да что вы, чтобы наша родная милиция, да ни в жисть.
             - Давай, не умничай, - оклемался внутренний голос, - пока почки с мочеполовыми органами не перемешались.
             - Да я не умничаю. Не били, и слава Богу. Валим отсюда. Фу, наконец-то. Да здравствует свобода! А что это за мужики там машут?
             - Ну ты даешь! Это с ними вчера квасили. Решили группу свою создать. Сегодня первая репетиция. Этот бровастый - внук Брежнева. На ударниках лабает покруче Бориса Николаевича. Тот, в очках - незаконнорожденный сын Ростроповича, на скрипке шпарит, будь здоров. Смычок похлеще самого Паганини. А лысый, тот, что бычок докуривает, на гитаре шарит, Гребенщиков рядом не стоял. Да и ты на аккордеоне играешь, я те дам! Не Ковтун, конечно, но что-то рядом.
             - А инструмент где взяли?
             - Внук обещал. Он днем политикой занимается. А по вечерам концерты дает. Сдается мне, второе у него гораздо лучше получается.
             Познакомились. Первая репетиция. По пьяной лавочке получалось лучше. С третьего раза пошло. Мужики - музыканты, что надо. Гитарист действительно классный. Не соврал внутренний голос. Внук заявил, что разрешение на выступление у него в кармане. Вечером - премьера.
             А действительно, ничего получается. Народу собралось - яблоку негде упасть. А ты думал! Да как подают!
             - Третий раз шапка полная, - радуется внутренний голос, - любит наш народ скоморохов.
             - При чем тут скоморохи? - спрашиваю.
             - Как при чем? Когда политики, врачи, учителя и инженеры лабают на улице по вечерам, чтобы заработать на хлеб насущный, в такой стране или правят скоморохи, или выступают. Третьего не дано.
             Сложно все-таки жить, когда внутренний голос имеет два высших образования и практически готовую докторскую. Тут не поспоришь.


             19 июля
             Сегодня даем концерт на Арбате. Прогресс на лицо! Денег полные карманы. Действительно, наш вытрезвитель - школа жизни.
             Кого благодарить за это, теперь не знаю. Сержанта или Бога. Наверное, все-таки Бога. Коллеги сержанта вчера еще свою благодарность забрали.
             Схожу-ка в церковь. Поставлю свечку, да заодно и попрошу, чтобы моей бывшей передали - пусть стерва позлится. Церковь новая. Еще запах краски не выветрился. Купил свечки. Куда ставить, думаю. Подходит старушка, божий одуванчик. Мол, помочь никак? Объяснил. К Лику святого подводит:
             - Здесь, сынок, - говорит, - поставь, если кому пакость какую сделать хочешь, для жены, тем более бывшей, в самый раз.
             Глаза поднял. Господи! Что же ты так на Ельцина похож! А ложки зачем? А вид у тебя такой, что я сообразить не могу: не то ты накормить всех страждущих решил в две руки, не то сбацать на ложках что-то из коми-пермяцкого фольклора. Только подумал, бац ложкой по лбу!
             - Ты что, Господи, охренел совсем! - возмущаюсь. А бабка тут как тут:
             - Не гневи Господа! Он здесь ни при чем!
             - Как ни при чем? А кто здесь главный? - спрашиваю.
             - Читать, небось, умеешь? - и пальцем тыкает, крестясь.
             - Не боись, бабка, умею, - присмотрелся, внизу надпись: «Борису Николаевичу - патриарху и учителю от «солнцевских».
             - Правильно, Борис Николаевич, - говорю, - что врезали мне. Заслужил. Каюсь! Если желаете, можете еще врезать. Мне не жалко. Хоть тыщу раз. Спасибо Вам за науку. Большое человеческое спасибо.
             А сам боком-боком, от греха подальше. Перекрестился, если бы умел. Да жаль, не обучен. Ко второму подхожу. Вроде на Георгия Победоносца похож, с копьем, змея поражает. Поставил свечку. А бабка шепчет:
             - Здесь поставь, если хочешь, чтобы конкурентов разорили, а все их добро тебе отдали.
             Глаза поднял. О, Господи! Чубайс на коне. От головы до хвоста: «РАО ЕЭС России». В руках молния, как у Зевса-громовержца. И пронзает он Хакамаду. На картине, конечно, змея, но от хвоста до головы надпись «Ха-ка-ма-да!»
             - Ну, Бога мать, - думаю, - и здесь пристроился.
             А бабка пальцем тычет. Читаю: «Толяну от Люберецких. Мы всегда с тобой». И вместо подписи отпечатки пальцев. И тут меня молнией как долбанет. И осенило. Лежу, думаю:
             - Борис Николаевич - Анатолий Борисович, какая связь? А если...? Не может быть! Тогда незаконнорожденный? Вот в чем секрет успеха!
             Присмотрелся. Руки под ракетку заточены. Точно!
             - Правильно, многоуважаемый А.Б., Вы меня долбанули, кланяюсь. Если желаете, можете заодно и бабку трахнуть по башке. Хоть тыщу раз. А что, нам для Вас ничего не жалко.
             А сам подальше от Лика святого. Одна свечка осталась. Тут, как назло, внутренний голос проснулся после электрошока.
             - Куда бы ее поставить? - думаю.
             - В задницу себе затолкай, идиот, - на ухо шепчет.
             - Заткнись, - говорю. - Не доводи до греха в святом храме.
             Зажег и поставил. Бабка снова пальцем тычет. Глаза поднял. О, Господи! Ноги прям подкосились. Написано сверху: «Апостол Фома». А на картине Максим Галкин с лицом Васи Шандыбина несет Новодворскую, и надпись: «Бойтесь Данайцев, дары приносящих». И тут меня Шандыбин как шандарахнет. А кулак у него ого-го! Лапа многомиллионнопалая. Подковы может гнуть из рельса. А Новодворская-то тоже гром-баба. Костыли железнодорожные кулаком заколачивает по шляпку одним ударом. Да и у Максима губа не дура. И под всем этим высокохудожественным произведением надпись: «Не верь глазам своим». И подпись: «Фома Борисович Неверующий». Опять Борисович, не может быть. А бабка шепчет:
             - Кто здесь свечку поставил, будет жить, пока она горит и ни минутой больше.
             - Ты что несешь, старая! Охренела совсем от веры своей, - шепчу.
             Внутренний голос в крик:
             - Валим отсюда к такой-то матери, побыстрей, пока башка цела! В другое ухо бабка:
             - Дуй, сынок, скорей...
             Я дуть на свечку, а она еще сильней горит. Внутренний голос аж слюной захлебывается:
             - Идиот! Ты же кислород нагнетаешь. Курткой накрывай!
             Бабка тоже в крик:
             - Дуй, сынок, скорей! Да не на нее, а отсюда!
             Я выскочил на улицу. Господи, твоя воля! Что за наваждение. Повернулся к храму и перекрестил сначала себя, а потом и его. И храма как не бывало. Вот что значит сила веры. Это я только перекрестил, и эта мерзость исчезла. А что было бы, если бы помолился? Прям мурашки побежали по спине. Гляди, по всей Руси эта мерзость сгинет. Это интересно. После выступления обязательно найду в чулане Библию. Обязательно!


             20 июля
             Сижу, думаю.
             - Думать можно или о чем-то или чем-то. Если о чем-то, то это «о чем-то» должно волновать. Что меня волнует? Правительство? Нет. Бюст соседки? Нет, уже давно. Пенсия? Просто давно. Остается одно - чем-то. А если не можешь думать чем-то о чем-то - значит нечем. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу... Интересно, что он мне скажет? Жена мне друг, но... Чужая жена - да, моя - нет. Моя - это неприятности. Друзей у меня нет. Значит, я никто. Если я никто и думать мне нечем и не о чем, значит, меня нет. Наверное, помер. А если я помер, то думать мне все равно не о чем и нечем.
             Сижу, думаю.
             - Думать можно...


             21 июля
             Вышел у метро «Проспект Мира». Захотел жрать. Купил пирожок. Сломал зуб. Жрать расхотелось.
             Вышел на «Таганке». Решил почитать объявления о работе. Купил газету и очки. Поцарапал глаз. Читать расхотелось, работать тоже.
             Вышел на «Пушкинской». Купил туалетную бумагу, целый рулон. Сразу перехотелось.


             22 июля
             Проснулся рано. Не так чтобы сильно рано, где-то ближе к обеду. На часах двенадцать. За окном идет дождь, ветер, собачий холод.
             «Первый»: «В Москве жара, температура плюс тридцать...»
             «Культура»: «В Питере солнечная погода, плюс двадцать пять...»
             «Евроньюс»: «Кипр - безоблачное небо, бархатное море, белый пароход...»
             - Довели страну, сволочи! Все только для себя, что хотят, то и творят! Да, пора делать революцию. Завтра построю шалаш. На разлив ведро пива и в подполье. Назову-ка я ее «Хреноклиматической» революцией. Лишь бы эта контра не пронюхала - моя жена. Внучка Гришки Распутина. Белая Гвардия. Сволочь!


             23 июля
             Проснулся поздно. Лег, как обычно, а проснулся поздно ночью.
             А может, рано? Поди тут разберись!
             Сосед, скотина, орал под окнами и разбудил. Да и не сосед, в общем, так, сволочь приходящая. Требовал, чтобы сожительница открыла дверь, иначе он уйдет и сам все выпьет. Что значит, все выпьет? И, главное, что он пить собирается так поздно? Или рано? Поди тут разберись!
             Разбудил жену. Предложил поспорить: откроет - не откроет. Обозвала идиотом. Долго думал. Да потому что поздно! Снова разбудил. Спросил:
             - Кто идиот?
             Ответила:
             - Оба! Кретины, алкаши, сволочи!.. - еще двадцать два слова из ненормативной лексики.
             Она не открыла, он не ушел.
             - Выйти что ли, дать в морду?
             Подошел к окну. Сосед здоровый, да и не сосед вовсе, а так, сволочь, одним словом. Кулак, как арбуз на Черкизовском рынке.
             Придется применить силу. Надо подумать. Думать...
             - Применение силы - это противозаконно.
             - Противозаконно - это вызов обществу и власти.
             - Вызов власти - это бунт.
             - Бунт - это революция.
             - Какие революции были? Парижская коммуна, Октябрьская, Оранжевая, Революция Роз, Бархатная...
             Назову-ка я ее «Райкиной», по имени сожительницы этого идиота.
             Все революции и перевороты на Земле из-за того, что кто-то где-то кому-то дал в морду.
             - Ушел, сволочь! Ничего святого. Жаль. Так все хорошо начиналось.
             - Наверное, все-таки рано.


             24 июля
             Решил изменить жене. Возникли проблемы. Во-первых, с кем? Во-вторых, чем? Подошел к соседке, предложил изменить моей жене. Не к той, конечно, из-за которой чуть не началась революция. К другой. Получил по морде.
             Тварь, жаба! Надо было подойти к революционерке, но тогда будет нечем. Вообще нечем. Фактически нечем!
             Позвонил по телефону. Есть такие в каждой газете, на каждом столбе, на всех подъездах. Назвали цену. Охренели они все там что ли? Я не собираюсь ее покупать, мне всего-то на пять минут! Сказали, можно на час или на ночь, на пять минут нельзя.
             - Суки, сервис называется!
             Спросили, мне завернуть или сам приеду.
             Если на час, тогда чем? Надо подумать. Думать можно... Да, лучше позвоню тестю, он плавал, он знает.
             Купил «Виагру», запил холодной водой из «Святого источника» (так, по крайней мере, на бутылке написано). Пронесло!
             Странно, в инструкции совсем о другом говорится. Может, дело в «Источнике»? Святой, все-таки, а тут такие дела.
             Купил «Супер Йохимбе-Плюс». Запил пивом (осталось после шалаша, разливное «Балтика-00»). Сильней пронесло. Странно. Что-то здесь не так!
             Плюс - это понятно, сильнее. А два нуля? В инструкции написано о другом эффекте. А может, дело в «Балтике-00»? Все-таки - колыбель революции.
             Какие были революции? Парижская коммуна, Октябрьская, Оранжевая, Революция Роз, Бархатная, Хреноклиматическая, Райкина... Назову-ка я эту Сексуальной революцией, учитывая, что было задумано, и что получилось.
             Вот так всегда! Начинаю понимать значение бессмысленных слов - «супружеская верность».
             Сволочи, такую идею испоганили.


             25 июля
             Решил побриться. Смотрю в зеркало. И так рожа - не приведи Господи приснится - а тут еще щетиной оброс, пока в шалаше сидел, революцию готовил.
             Взял станок, начал бриться. Лезвие новое, иранское. Мы им ломы, они нам лезвия.
             - Бартер, вашу мать!
             Провел по щеке - закапало между ног.
             Странно, брею харю - капает в неприличном, не при дамах будет сказано, месте.
             Какая связь? Никакой. Просто лезвия - барахло! Никогда не доверял этим засранцам, хотел сказать, иранцам.
             Полез в ящик с инструментом - кривыми ржавыми гвоздями и прочим никому ненужным хламом. Нашел станок, «Маг три» называется. Его тесть привез, когда еще в море ходил. Лет десять назад. Дочери в подарок.
             - Сволочь! Ноги брить, руки, спину, усы, бакенбарды и другие места, не при мужиках будет сказано. На всю жизнь, мол, хватит. Европа! Им бы только наше все хаять!
             Жена потеряла, а я нашел, припрятал на черный день. Почистил порошочком, жена им плиту чистит раз в квартал, «Комет» называется. Попробовал - между ног потекло. Да так, прям струей так и хлещет, спасу нет.
             - Европа, все-таки! Куда там этим иранцам. Начинаю понимать, что такое «патриотизм».


             26 июля
             - Коммунальная служба, коммунальная служба! Задолбали! Реформируем, реформируем, а толку никакого.
             Решил помыться. Зашел в ванную, начал раздеваться - лопнула резинка у трусов. Беда одна не ходит. Резинка-то не простая. Теперь таких не делают. С камеры ЗИС-5. Где теперь такую найдешь? Да и трусы не просто тяп-ляп. Раритетная вещь, не покупная. В них еще мой отец Беломорканал строил. По наследству достались.
             - Как я теперь без них? - стою голый в ванной, думаю.
             Голь на выдумку хитра. Вытащил шнурки из кедов. Кеды старые, раритетная вещь, не покупная. Их еще Великий Кормчий подарил деду до культурной революции. По наследству достались. Отцу от деда, мне от отца.
             Вставил, завязал. Есть еще порох в пороховницах! Точнее, серое вещество в коробочке. Получился узел. Китайские шнурки из шкуры «хунвейбина». Узел тоже китайский - зубами не развязать.
             Стою в ванной в трусах. Зубами никак не достать. Как тут не ругать Правительство? А вы мне:
             - Коммунальная служба, коммунальная служба...»


             27 июля
             Узел не развязать. Жена зубами попробовала - не получилось. Во-первых, сломала мост во рту, а во-вторых, от запаха стошнило. В это время вошел сын, когда она зубами грызла узел. Глаза выпучил и из комнаты скорей. И о чем только современная молодежь думает! Позор!
             По малой нужде - так еще куда ни шло. А остальное - хоть плачь. Вот и верь после этого китайцам!


             28 июля
             Узел развязать не удалось. Всю ночь снились кошмары. Жена шмонала карманы и нашла таблетку «Виагры». Хорошо, без упаковки. Сказал, что это от облысения. Выпил. Господи, пронеси! Пронесло! Позвонил в «скорую» - посоветовали звонить в психушку. Позвонил в милицию - обещали приехать и набить морду. Позвонил в МЧС. После двухсот двадцати двух звонков приехали. Долго смеялись. Как не смеяться? Жена ножницами трусы обрезала по самую резинку. Такая вещь пропала! Раритетная. Не покупная вещь.
             Одни проблемы от этих китайцев!


             29 июля
             Умерла бабка. Старуха из соседнего подъезда. Не то, чтобы умерла, а просто крякнула, и совсем, насмерть. Главное, шла-шла, и на тебе, откинулась. И главное, что удумала, старая, легла на лавочку возле дома и преставилась. Нет бы как все люди. Помучиться, в больнице поваляться, анализы посдавать, в очередях помаяться. Чтоб в твоем нутре в морге лопатой поковырялись. Так нет же, как шла, так и копыта откинула, и улыбается - нате, мол, выкусите! Точней сказать, не копыта откинула, а кеды. А кеды-то китайские, вещь раритетная, не покупная вещь, штучный товар. Ее кеды еще пораритетней моих будут. В них великий Мао еще ходил, когда вместе с Джавахарлалом Неру охранял юго-восточные рубежи нашей необъятной родины. Мы им списанные танки, они нам - ношеные кеды. Вот шнурки у них были шелковые. Куда им до моих. Тогда в Китае еще «хунвейбинов» не разводили. Так что, сдается мне, неспроста бабка кувыркнулась. Вот и верь после этого китайцам!


             30 июля
             Решили бабку похоронить всем миром. У родни горе, слезы глаза застят. Да и как не горе, когда у старухи все наследство - эти кеды. Вещь раритетная, конечно, не покупная, да и какой же дурак их купит с шелковыми шнурками. Вот если бы шнурки из «хунвейбина» были, тогда, конечно, тогда - наше вам с кисточкой! А так, дураков нет.
             Первая половина родни, не выдержав такого удара, уехала, даже не попрощавшись. Да и с кем им прощаться? Со мной? Так я им так себе, сбоку припека, а с бабки что возьмешь, ни бе, ни ме, ни кукареку. Одно слово - босота. Вторая половина, правда, задержалась. Мол, горе не беда, как-нибудь выдюжим. А как только узнали, что бабкина комната с подселением отходит государству, указали бабке адрес, куда ей нужно идти, и исчезли. Я, правда, не понял, запомнила она направление или нет, но на всякий случай на бумажке записал и в карман положил. Авось да и сгодится? Так что решили мы ее сами похоронить. И на китайцев не надеяться.


             31 июля
             Купили два ящика из под мыла. Сколотили гроб. Получилось скромненько, но со вкусом. А запахи, душа радуется: земляника, лаванда. Останется довольна. Купить гроб - это вам не акции «МММ». Хороший гроб стоит, как автомобиль. Хорошо еще, старуха гробовые оставила. Дорожку погладить да пару свечек прикупить. Хорошо еще, украсть не успели. Украли бы, конечно, но участковый, сволочь, приперся, акт составил. У нас воровать грешно. Пропить - совсем другое дело, это мы - с нашим удовольствием.
             После обеда копали яму. Земля у нас - лежи и радуйся, как в Мавзолее. Твердь! Куда ломом ни сунь, звенит. Кайло прыгает, как теннисный мячик на корте, а мы в него лопатами, как ракетками, пытаемся попасть.
             После второй банки самогона решили похоронить ее в соседней могиле. Земля насыпная, да и вдвоем веселее лежать, есть хоть с кем словом перекинуться. С хорошим попутчиком дорога вдвое короче. Так что аккурат к октябрьским праздникам на место доберется.


             32 июля
             Хоронили бабку. Гроб оказался в самый раз. Ноги в коленках подогнули, головешку чуть набок, и вошла, как влитая. Смотрю, и глазам своим не верю. На ногах - раритет, не покупная вещь. С ума посходили! Побежал домой, нашел пляжные вьетнамки. Тоже «азия». Переобули старуху. Ну вот, теперь в самый раз. Судя по наколкам, у нее прямая дорога - в преисподнюю. В тапках - самый раз будет. Ноги не вспотеют. Соседке объяснил, что если у женщины на правой груди профиль Сталина, а на левой - Берия анфас, на левой руке - «Не забуду мать родную», а на правой - «Дуся», на левой и правой ягодицах по два черта, которые при ходьбе бросают уголь в топку, то усопшая без всякого кастинга отправится танцевать на сковороду, и кеды ей будут только мешать. А кеды хорошие, жаль шнурки не из кожи «хунвейбина». Жена примерила - в самый раз. Все довольны!
             Настроение испортил дождик. Быстро опустили гроб в яму, присыпали мал-мала и пошли гладить дорожку. Сказать: «Пусть будет земля пухом» - язык не повернулся.


             33 июля
             Обмывали восхождение, или вхождение старухи в иной мир. С утра ходили на кладбище. Поправили могилу. Установили крест. Прибили табличку. Никто не знает, кто она такая. Все документы усопшей участковый потерял, а сам ушел в запой. Ничего вразумительного сказать не может. На табличке написали фломастером дату смерти и дальше по наколкам: «Дуся. Не забуду мать родную. Век воли не видать». И ниже: «Внучка Берии (незаконнорожденная)».
             Порвали вторую гармошку. Объявили белый танец. Моя стерва пригласила дворника Серхайбулду. Дал в морду обоим. Долго дрались. Пили на брудершафт. Пели песню Есенина про старомодный шушун. Серхайбулда сказал, что шушун - мужской орган, только шершавый. Я захотел посмотреть. Жена пощупать. Снова дрались. Хлопотное все-таки дело - на Руси поминки.


             34 июля
             Утро. Бабкина квартира. Народу - не продохнуть. Серхайбулда заныкал бутылку «Жириновки», пили в ванной: я, жена и Серхайбулда. То ли на «старые дрожжи», то ли от названия - развезло. Серхайбулда показал «старомодный шушун». Я посмотрел. Жена пощупала. Такого огромного шушуна я еще не видел. Жена - не знаю.
             Не помню, кто предложил меняться. Может быть я. Жена утверждает и настаивает, что я. Мне - метлу, Серхайбулде - жену. Я согласился, но потребовал к метле пузырь «Путинки» в придачу. Жена сбегала. Я - с метлой и бутылкой. Серхайбулда - с моей женой и без бутылки. Мы квиты.


             35 июля
             - Какая сука изменила календарь? Как я теперь узнаю, когда у меня день рождения: сто второго июля или сто двадцать пятого? Что хотят, блин, то и творят!
             Продали бабкино барахло. Купили десять бутылок паленой водки. Веселье продолжается. Жена обзывает Серхайбулду «долбаным импотентом» и требует обратно пузырь.
             Накось - выкуси! Нашла дурака! Сами разбирайтесь.


             36 июля
             Всю ночь снилась бабка и пыталась отобрать китайские кеды. Держи карман шире! Не покупная вещь-то. Папино наследство.
             Приперся участковый в бабкиной плюшке, трусах и пляжных вьетнамках. Меня терзает смутное сомнение - не покойной ли обувка? Доказывал, что в подъезде шастают черти и требуют отдать старухины документы. Два часа гоняли чертей. Разогнали.
             Жена сломала об Серхайбулду метлу. Требует обратно пузырь или деньги. Накось - выкуси! Я - без метлы, Серхайбулда - без моей жены, жена - без пузыря. Как ни крути, а я в плюсах!


             37 июля
             Участкового отправили в психушку. Остальных - в «мойку».
             Ночью приходила бабка, улыбалась. Теперь знаю, почему квартиру опечатали.
             Слава Богу, закончилось! Сложное и тяжкое дело - похороны, особенно в России.
             Оказывается, сегодня - 7 августа
             А жаль!


             8 августа
             Подошел к двери Ада. Постучал.
             - Ты что, идиот? Читать не умеешь?
             - Кто это говорит? - спрашиваю.
             Тишина.
             - Эй, есть тут кто живой?
             - Он точно идиот, - слышу за воротами голоса. - Ты, урод, еще раз постучишь - по башке получишь, кретин. Сделай два шага вправо. Сделал? Теперь десять шагов назад. Теперь повернись. Повернулся?
             - Да.
             - Теперь прочти. Вслух читай.
             Прочитал : «Прием посетителей в Ад по техническим причинам отменяется».
             - Ну и что мне теперь делать? - спрашиваю.
             - А это не наше дело.
             - Так на хрена вы меня забрали?
             - А это не мы. У нас узкая специализация. Одни забирают, другие доставляют. Мы пропускаем, третьи жарят-варят-парят, четвертые планируют, пятые снабжают, шестые воруют, седьмые ловят тех, кто ворует, восьмые контролируют тех, кто ловит тех, кто ворует.
             - А кто всем этим командует? А остальные?
             - Да хрен его знает! А оно нам надо?
             - Да пошли вы все...
             - Сам пошел, недоносок!
             Плюнул. Пошел искать Рай. Подхожу - табличка: «Рай. Время работы с... до...», неразборчиво. Стучу.
             - Занято!
             Подождал с половину вечности, снова стучу.
             - Ты что, козел, человеческого языка не понимаешь? Занято, тебе говорят!
             - Да сколько можно ждать?
             - Сколько нужно, столько и можно.
             - Да пошли вы все...
             - Сам пошел, недоносок!
             Побрел, куда глаза глядят. Иду, а сам думаю:
             - Какого хрена я в туалет ломился? Я же - душа бестелесная. Бестелесная-то бестелесная, но шибко по нужде хочется! По очень большой нужде!
             Присел под кустиком, и полилось. Все, что в душу нагадили, все, что наплевали, мутным потоком - на райские кущи. Вонища - хоть святых выноси.
             Голос сверху:
             - Ну, достал, урод. Катись отсюда, к едреней фене, пока башку не оторвали!
             Сколько времени летел, не помню. Долбанулся башкой об пол. Больно - значит, живой. Мусор три дня не выносили - значит, дома. Слава тебе, Господи!


             9 августа
             В дверь постучали.
             - Кто?
             - Свои.
             - У меня такие свои в бане мыло сперли.
             - Да нам поговорить.
             - А сколько вас?
             - Трое.
             - Вот между собой и поговорите.
             - Мы свидетели.
             - Свидетели чего?
             - Свидетели Иеговы.
             - Сектанты что ли?
             - Да нет, мы - Свидетели Иеговы. Пустите погреться!
             Стоят жалкие, замерзшие. В глазах - страх.
             Пожалел:
             - Заходите.
             Вошли, сели. Кроткие такие. Одна овца и два барана. Покурили травки - зацепило.
             - Ну что, братья и сестры, для сугрева по полной?
             - Нет, нет, нам нельзя.
             - Что это за вера такая, что для сугреву нельзя? Русскому человеку такая вера ни к чему. Вот, поп наш Василий, тот в одну харю литр засосет, а потом с Богом ругается, кроет его по всякому. И ничего. Всевышний терпит. Других-то посредников у него нет.
             - Нет, конечно, нам Иегова не запрещает - если нельзя, но сильно хочется, то можно.
             - Так это же другое дело. Так бы сразу.
             Выпили по полной. Снова покурили. Снова выпили. Зацепило за живое.
             - Ну что, давай, рассказывай про вашего Иегову.
             - И придет Иегова на землю и призовет...
             - Стоп, стоп. Откуда придет?
             - С неба.
             - Как это он может по небу ходить? Он же долбанется.
             - Так он же - Бог.
             - Ну и что, как он там может ходить, если там ничего нет?
             - Ну хорошо, хорошо. Опустится Иегова на землю...
             - На чем? Он что, десантник? Во бля, а я-то думаю, какая сука в начале августа собирает десантуру и устраивает иноверцам погромы. Так это ваша работа?
             - Нет, нет. Мы никого не громим, а наоборот призываем всех к кротости и послушанию. Когда Иегова придет...
             - Да подожди ты со своим Иеговой. Послушание - это хорошо. А как в вашей стае с сексом?
             - Все просто. От каждого - по возможности, каждому - по потребности.
             - Как при коммунизме! Здорово! Тогда я - ваш. Наливай!


             10 августа
             Вышел на Тверскую. «Бабочки» стайками порхают. Наглые такие. Цепляются ко всем подряд. Проходу не дают. Пристала одна:
             - Привет, папаша! Что ищем?
             - Мне бы девушку с красивой фигурой.
             - Инструмент в порядке?
             Подошла ближе, бесцеремонно сунула руку в штаны.
             - Да, дедуля, не с твоим разрядом на таком станке работать.
             Дожили. Совсем обнаглели. Двинулся в сторону памятника Пушкину.
             - Эй, мужик, телка нужна? Хоть на час, можно на ночь.
             - Телка? Мне бы девушку.
             - Ну ладно, ладно, девушку.
             - Красивая?
             - Краше не бывает.
             - Стройная?
             - Да куда уж стройней.
             - Молодая?
             - Дальше некуда. Только от соска.
             - Мне бы посмотреть.
             - Так смотри.
             - Куда?
             - Да на меня смотри.
             - Так ты же маленькая, сутулая, косолапая и страшная.
             - Ой, девоньки! Вы только на него посмотрите. А сам то, сам, пенек замшелый! Еще очки надел! Интеллигент хренов! С самого песок сыплется, а девочку, видишь, ему подавай! Зачем она тебе, носки стирать?
             И орет, главное, на всю улицу. Прохожие оборачиваются. Дожили! Порядочному человеку блядь негде снять.


             11 августа
             Еду на машине. Вижу, дерутся. Остановился посмотреть. Дерутся вяло. Не по-русски. Размаха не видно. Стало обидно за державу. Вдруг иностранцы мимо поедут? Что они о нас подумают? Стыд и срам!
             Вышел из машины. Подошел. Сказал: «Мать вашу...» Завязалась драка. Убили троих. Приехала милиция. Следователь сказал, что не хрен лезть не в свое дело. Я ответил: «Пошел ты...» Он понял, куда. Вежливо попросил положить руки на капот и шире раздвинуть ноги. Я обиделся. Может еще раком стать? Завязалась драка.
             Убили шестерых оперов, двух прохожих и бомжа.
             Бомж хотел подобрать банку от пива. Боялся, не успеет. Не успел!
             Приехали две бригады ОМОНа. Вежливо попросили лечь лицом вниз и шире раздвинуть ноги. Я обиделся. Может вам еще штаны снять? Завязалась драка.
             Убили шестьдесят два спецназовца, трех гаишников из оцепления, двенадцать прохожих, трех бомжей. Бомжи хотели подобрать банки от пива. Боялись, не успеют. Не успели!
             Одели наручники. Вежливо так. Только старший сильно ругался, когда укушенную руку забинтовывал. Привезли в милицию. Следователь сказал, что драка не мое дело, для этого есть они, а за таких, как я, их премии лишат. Я сказал, что мне за державу стало обидно.
             Потребовали написать явку с повинной. Отказался. Нет времени. Жена послала за картошкой, если не куплю, мне будет хреново, им тоже. Обозвали идиотом. Я обиделся. Завязалась драка. Убили двести тридцать шесть милиционеров, восемь подследственных, сто восемнадцать прохожих, двенадцать бомжей. Хотели на месте взорванных ларьков пивные банки собрать. Боялись, не успеют. Не успели!
             Пришел домой, настроение испортилось. Убить кого-нибудь хочется. И соседа, как назло, дома нет. Дал бы в морду.
             Сел обедать. В это время высадился десантный полк. Судя по грязной форме - Псковский. Окружили дом. Командир потребовал выйти, сдать оружие. МЧС начал эвакуацию ближайших районов. Сказал, что оружия нет, кроме ножа и вилки. Потребовали взять, что есть, и выходить с поднятыми руками. Вышел. Обыскали квартиру. Оружия не нашли. Командир сказал, что если я, сука, не сдам оружие и не выдам сообщников, он мне своими руками яйца оторвет. Я обиделся. Завязалась драка.
             Убили тысячу сто двенадцать десантников, сорок два офицера, двести семьдесят два прохожих, двадцать два МЧСника, двадцать восемь гаишников из оцепления. Взорвали четыре дома, одну школу, двенадцать ларьков.
             Поднялся домой. Обед остыл. Сволочи, покоя от них нет. Сел обедать. Вилки сперли. Ну, суки. Пошел разбираться. Лифт на ремонте. Пока пешком спускался с седьмого этажа, прилетели антитеррористические группы из США, Англии, Канады, Германии, Франции, Китая, Индии, Буркина-Фасо, Грузии и батальон химзащиты с Украины.
             Подошел к какому-то болвану в морской форме, спросил: «Кто, сволочи, вилки спер?» Ответил, что по-русски не понимает. Я сказал, что нужно учить язык. Когда я еду к ним, должен говорить по-ихнему. Значит, и он должен по-нашему, и потребовал отдать вилки. Слюной брызжет, что не понимает.
             Обозвал «тупой свиньей». Показал, кто он. Понял. Обиделся. Завязалась драка.
             Убили две тысячи семьсот пятьдесят морских пехотинцев, тысячу восемьсот сорок спецназовцев. Весь грузинский особого назначения батальон, половину украинского батальона химзащиты, двести семьдесят шесть гаишников из оцепления. Взорвали тридцать шесть домов, восемь школ, двадцать два магазина, сто двадцать четыре ларька. Погибли под обломками сто пятьдесят шесть бомжей. Их специально отравили в рамках Национального проекта «Оздоровление нации - главная задача партии и власти». Боялись, не успеют. Успели!
             Нашел вилку. Поднялся домой. Лифт не работает. Сел обедать, точнее, уже ужинать.
             Позвонил Президент. Поздравил с успешным завершением международной антитеррористической операции. Зачитал указ о награждении меня медалями и орденами всех степеней, включая Героя России, Андрея Первозванного и медали «Триста пятьдесят лет Санкт-Петербургу». Попросил больше не драться.
             Позвонил Президент Буш-седьмой. Поблагодарил за участие в международной антитеррористической операции и за ее успешное окончание. Зачитал указ о награждении меня медалью Конгресса и Пурпурным сердцем за мужество и доблесть. Говорил по-русски. Молодец! Сразу все понял.
             Позвонил Президент Грузии. Поблагодарил. Не понял, за что. Говорил не по-русски. Сволочь! Надо будет потом разобраться. Обещал прислать бутылку вина. Это я понял без перевода.
             Позвонил Президент Украины. Говорил хрен поймешь на каком языке, но я все понял. Обещал школу имени Адольфа Гитлера назвать моим именем через черточку.
             Фу, слава Богу, закончилось! Теперь можно и лечь отдохнуть.
             Пришла жена. Принесла картошку. Долго ругалась. Сказала, что я - врун несчастный, лодырь и бездельник, и больше она меня кормить не будет.
             Надо позвонить Президентам Грузии и Украины. Попросить сала и вина.


             12 августа
             Лифт не работает. Пошел в ЖКХ разбираться. Сказал, что не буду больше терпеть этот бардак. Я - Герой России, кавалер всех орденов, не обязан ходить пешком. Все начали смеяться. Я обиделся. Началась драка...


             13 августа
             Проснулся рано. Что, думаю, не спится? Вышел на балкон. Небо чистое. Голубое-голубое. Дна не видно. Заря на востоке подымается. Захотелось жрать. Пошарил в холодильнике. Да, не густо. А на улице воздух - легким в радость. Ветерок теплый, ласковый. И брюхо пустое урчит, харчей требует. Погрыз сухарь, водой запил. На, подавись, думаю. Возле дома озерко. Да так, и не озерко вовсе. Большая лужа и круги по воде. Мать твою так, это рыба на зорьке играет. Захотелось ушицы. Прям слюна потекла, а брюхо заныло. Оделся, взял спиннинг, и к озеру. Пришел, плюнул три раза через левое плечо - ловись рыбка большая и маленькая.
             Первый раз забросил я блесну, вытащил рваный башмак. Второй раз забросил блесну, вытащил консервную банку. В третий раз забросил блесну, вытащил камеру от «Жигулей». Что-то, думаю, не по сценарию пошло. Напутал, видно, Александр Сергеевич чего-то. В четвертый раз забросил блесну, за корягу зацепилась, ни туда, ни сюда. В пятый раз забросил я спиннинг. Обругал матом озеро, росу, зорьку, ветерок, свою дурную башку и домой пошел.
             Иду, а сам думаю: «Спиннинг-то тестя. Он старый морской волк. Головешку точно открутит». И обратно. Покрыл матом жену, тестя с тещей. Вроде полегчало. Холодно, сыро, ветер промозглый. Хочешь, не хочешь, а лезть надо. Вода холодная. Берег - грязь сплошная. Ну да делать нечего. Достал спиннинг, стал воду из сапогов выливать, а оттуда рыбка маленькая-маленькая, как мизинчик у младенца. А рыбка-то не простая, а золотая. И говорит она мне человеческим голосом:
             - Ты, придурок, немедленно отпусти меня обратно, а то сейчас «крышу» позову, они тебе башку открутят.
             - Кого ты лечишь? - говорю. - Я в сказки давно не верю.
             А сам думаю: «Зачем она мне? Ухи с нее не сваришь. На жареху - и того меньше. Выбросить ее к чертовой матери, от греха подальше, а то ненароком сдохнет».
             И только подумал - «крыша» тут как тут. Из воды вылезают тридцать три богатыря: головы бритые, морды наглые, все в золотых бронежилетах. Старший, черномордый такой, загорел где-то, сволочь, говорит мне:
             - Ну, мужик, ты попал на бабки. Конкретно. Ты знаешь, кто ее папаша? - и пальцем вверх показывает. Пальцы все в перстнях. Только за один можно купить Матросскую Тишину с Генпрокурором в придачу. - Мы за нее, - говорит, - головой отвечаем, так что, если что, не взыщи. Что ставишь за долги, - спрашивает, - раз бабок нет?
             - Так у меня за душой ни шиша, да и душа, как у латыша - без бутылки не разобраться.
             Они посовещались и мне говорят:
             - Значит, заберешь ее домой, но береги, как зеницу ока, а долг отработаешь - вычистишь озеро и берег песочком посыпь, а то надоело башмаки мыть каждый раз, когда выходим. А пока ты дело справишь, мы в бассейне поживем.
             - Так нет его. Взорвали, - отвечаю. - Там Храм Христа Спасителя снова.
             - У тебя что, совсем крыша от страха поехала? У нас свой бассейн, на Канарах. Так что, звони.
             И канули, как в воду. Номер даже не сказали. А эта килька несчастная визжит, ругается. Делать нечего, понес ее домой. Налил воды в банку от огурцов, бросил ее - пусть плавает. Посмотрел, жена спит. Слава Богу, думаю, а то скандала не миновать. А эта оклемалась и давай зудеть. Мол, кормить меня будешь комариными грудками, настоянными на французских винах от 1895 до 1904 года разлива. Я кинул ей две крошки хлеба - на, подавись, только помолчи немного. Она опять за свое:
             - Ты знаешь, кто мой папа? Он правая рука Господа. Правда, он в длительной командировке в преисподней, но тебя с неба достанет и корм собачий с твоих потрохов сделает.
             - Я к тебе в гости не навязывался, - говорю, - сама в сапог залезла.
             А ей неймется:
             - Поцелуй меня, - говорит, - и я превращусь в настоящую принцессу. Только три раза поцелуй. После каждого поцелуя повторяй заклинание: «Ты прекрасна, как свет утренней звезды». Запомнил?
             И так полчаса, без передыху. Задолбала!
             - Ладно, - говорю, - достала ты меня, давай поцелую.
             - Надо в ванную ее унести, - думаю, - не ровен час жена проснется, точно в психушку закроет.
             Отнес банку в ванную. Достал золотую рыбку. Поцеловал раз.
             - Ты прекрасна, как свет утренней звезды, - пробубнил.
             - Четче говори, - требует она, - искренней.
             Второй раз поцеловал рыбку.
             - Ты прекрасна, как свет утренней звезды, - громко так говорю, с чувством.
             В третий раз поцеловал рыбку.
             - Ты прек...
             Открылась дверь. На пороге жена. Слова застряли в глотке. Рука дернулась, и рыбка бултых в ванну. Моя в крик:
             - С ума сошел, по психушке соскучился!
             Смотрим оба в ванну, открыв рот. Рыбка на глазах превратилась в прекрасную девушку, принцесса, одним словом. Только вот беда, ниже пояса рыбой осталась. Слова я волшебные не договорил. Вот дурак, и почему я дверь не закрыл на защелку!
             Принцесса-рыбка посмотрела на меня своими прекрасными персидскими глазами и говорит:
             - Что же ты, мудак, наделал? Теперь будешь поить, кормить и лелеять меня тридцать три года три месяца три дня три часа три минуты и три секунды. Пока проклятье не снимется.
             Отвечаю:
             - Так я столько не протяну. С такой жизнью лет через пять сдохну.
             - Доживешь. Иначе я папу позову, он и тебе, и охране головы снимет, и котлет наделает для студенческой столовки из вас всех.
             Испугалась жена, креститься начала, никогда не верила, а тут креститься начала.
             - А кто ее папа? - спрашивает.
             - Кто-кто. Сатана - вот кто.
             Сам думаю, ну, попал. У жены истерика. Сразу на телефон, давай маме звонить. Налил в ванну теплую воду. Поливаю ее, глажу. Вижу - успокоилась, расслабилась. Сразу видно - принцесса. Рукой глажу, а у самого мурашки по спине. Все при ней. Даже низ живота, как у девушки. Одного слова не хватило, и можно замуж выдавать. Все было бы на месте. А с хвостом можно мириться. Бывает и хуже.
             Вдруг унитаз руку ко мне протягивает и могильным голосом:
             - Ты что наделал?
             Хвать меня за горло и душить. Начинаю задыхаться. Ну все, смерть моя пришла. Смерть лютая. Вдруг она:
             - Папа, папа, он не виноват.
             - А кто это сделал?
             Я отдышался:
             - Ясно кто, моя стерва.
             Он в крик:
             - Где эта каналья?
             Тут аккурат тесть с тещей заявились. В ванную зашли, теща в обморок. У тестя глаза, как блюдца. Как тут не испугаться, когда унитаз по квартире ходит и маты гнет.
             И тут сатана говорит:
             - Быть тебе ее мужем.
             - Я не басурман какой, - отвечаю, - чтобы двух жен иметь. Женат я, Ваше злодейство, или как там тебя.
             - Молчать! - орет. - Сгною в преисподней. Твою я забираю с собой. Ей там самое место.
             Тесть засуетился:
             - А нельзя ли, Ваше превосходительство, и мать ее к Вам отправить? Уж шибко злобная стерва.
             - Молчать! - орет. - Смирно!
             Ни дать, ни взять - пьяный прапор, а еще зам Бога по общим вопросам! Обругал всех и исчез вместе с моей благоверной. Смотрю, унитаз, как унитаз. Пнул ногой. Молчит. Может, показалось? Да нет - принцесса здесь. У тестя глаза из орбит повылезали. Теща в отключке. И моей не видно и не слышно. Благодать!
             И так мне стало хорошо, как на руках у матери, когда еще грудь сосал. Тесть первый пришел в себя:
             - Выходит, ты нам - вместо дочери. Горько что ли!
             И поцеловал я ее, да так, что снялось проклятье, и все женские прелести на месте оказались. Тесть аж крякнул от удовольствия:
             - Это только посмотреть! А если остальное представить...
             Тут топот по лестнице. Входят в квартиру тридцать три богатыря в золотых бронежилетах. Головешки склонили. Мол, покорную голову меч не сечет.
             - Что прикажете, принцесса?
             - Так вот что, господа, - отвечает, - озеро вычистить, по берегам навести порядок, песочком посыпать. И ждать дальнейших указаний. Ясно? Ответа не слышу. Ясно?
             - Так точно, Ваше величество.
             - Кругом! Выполнять!
             Как будто всю жизнь десантным батальоном командовала, а не килькой была, то есть золотой рыбкой. Тестю с тещей:
             - Все убрать, помыть, протереть. Лично проверю.
             А потом мне:
             - Что расселся? За картошкой, бегом, марш!
             Чисто сатрап в юбке, как все-таки обманчива внешность. Лучше бы она оставалась золотой рыбкой. Все спокойней. Только подумал, принцесса превратилась в рыбку. Жена полы моет. Тесть с тещей дома чай пьют. А я, как идиот, стою в мокрых сапогах со спиннингом и, как всегда, топчу только что вымытый пол. Зато озеро у нас под окном чистое-чистое стало. Вода голубая-голубая, ни соринки. Песочком дорожки посыпаны. Смотрю с балкона, и кажется, золотая рыбка резвится и подмигивает мне. Вздохнул и иду чистить картошку. Жена с работы придет, опять будет скандал.


             14 августа
             Возникли проблемы с женой. Сказала, что такому кретину, как я, никакая медицина, тем более «Виагра», не поможет. Что делать? Извечный российский вопрос.
             Интересно получается. Мужчина всегда хочет, но никогда не может, а если может, то хреново получается. Женщина всегда может, но никогда не хочет, а если хочет, то другого.
             Мужчина живет, пока может, женщина, пока хочет. Выходит, он никогда не может, она никогда не хочет. Парадокс семейной жизни. Почему? Получается, главный вопрос человечества, не «Что делать?», а «Почему?»
             Можно заменить на «Какого хрена?», «В чем дело?» или «Козел вонючий!», на худой конец. И главное, он не может, она не хочет, а виноват всегда я. Нужно рассказать жене.


             15 августа
             По телевизору выступал мужик, который обычно с Новым годом поздравляет. Странно. Середина лета, а он выступает. Может, календарь изменили, а я пропустил? Сказал, что зарплату поднимут в два раза. Пенсию - в три.
             Выступал вице-спикер, обещал, что скоро каждому «голубому» выделят по два мужика целевым назначением. Призывал голосовать за их партию. Вышел на трибуну еще один вице-спикер, заявил, что их партия гарантирует каждой бабе по три мужика, в том числе по одному негру, и два китайца, если проголосуют за них.
             Потребовал у начальника повышения зарплаты в свете указанных решений в два раза, а я уступлю ему двух положенных мне мужиков целевым назначением. С работы уволили.


             16 августа
             Приснится же такое! Бр..р..р. Мурашки по коже.
             Захожу на вокзале в туалет, а унитаз мне:
             - Ну, че приперся?
             - Нужда заставила, - я ему.
             - Какая такая нужда?
             - Большая, - отвечаю.
             - Если у человека большая нужда, ему здесь делать нечего. Попрыгал, и все.
             - Так нужда накопилась за тря дня, куда ей теперь деваться.
             - И ходют здесь, и ходют. Покоя от вас нет. Ни днем, ни ночью.
             - Так я присяду? - спрашиваю.
             - Садись, раз приперся.
             Присел, сразу полегчало.
             - Господи, и что же ты жрешь, что из тебя такое выходит, - ворчит.
             - Жена говорит, что с такой зарплатой, что ни ешь - одно дерьмо в конце выходит.
             - А кто твоя жена?
             - Стерва.
             - Это понятно. Все бабы - стервы. Конкретнее.
             - Что тебе понятно? - спрашиваю. - Что? Откуда тебе, глиняная твоя башка, знать, как это, когда жена - стерва.
             - Это ты зря, мужик. Я здесь давно стою. Такого насмотрелся, не приведи Господи. С кем только жизнь не сводила. Конечно, мы университетов не кончали. Нужное место не натирали до блеску. Не иностранцы какие-нибудь там. Босота, одним словом. Скажу я тебе честно - не люблю я этих иностранцев. Брезгливые они какие-то все. Нос зажимают, фыркают, плюются. По-русски двух слов связать не могут. Издают какие-то непонятные звуки на своем тарабарском наречии, и все. А туда же! Европа, мать вашу! Да и наши тоже стали под них косить. Редко такого, как ты, душевного человека, встретишь. Не тот народ! Не тот! Поговорить не с кем. Помню, в молодости, зайдет баба, сядет. Сразу почувствуешь размах и силу державную. Не баба - танк. Или девушка молоденькая забежит, присядет. Все в розовом свете. Сразу поплавки поднимаются. Не то что нынешние модели. Срамота. Ни подержаться, ни посмотреть. Да и мужик пошел не тот. Я-то все вижу. Это вы смотрите со стороны, не вникая в суть. Я - другое дело. Я вижу человека как бы изнутри. Самую, что ни на есть, суть. Ладно, хватит. Вставай. Заболтался я с тобой. А люди ждут. Время, как говорится, деньги.


             17 августа
             Сочинил стишок. Прочитал жене. Сказала - фуфло. Прочитал соседу. Сказал, что бывает хуже:

                         Ливер любят все,
                         Я о колбасе.
                         Что же в ней, вопрос?
                         Ухо, горло, нос,
                         Если в полный рост,
                         Он, она и хвост,
                         Кости, потроха,
                         Сверху требуха,
                         Шкура и копыта,
                         Главное, чтоб сыто,
                         Соя и крахмал,
                         Сам себя достал.
                         Не сравнить ни с чем,
                         Брезгую, но ем.

             А мне нравится. И стишок, и колбаса.


             18 августа
             Хочется жрать. Жена не кормит. Позвонил Президенту Грузии. Трубку не берет. Потом, сволочь, телефон отключил. Главное, отключил в моей квартире.
             Позвонил Президенту Украины. Сказал, что им самим жрать нечего. Школу обещал переименовать после того, как вступят в НАТО, и Германия даст милостыню в размере пятисот миллиардов евро. Чтобы хватило до конца срока. Да и кушать шибко хочется.
             Пошел в парк. Гуляют бомжи, на травке разложились. Жрут что-то и чем-то запивают. Сказал, что я - поэт. Прочитал стихи. Угостили ливерной колбасой. Налили. Жива все-таки душа у нашего народа. Не убить в ней тягу к прекрасному. Вечером вырвало. Душа не приняла. Пить все-таки вредно.


             19 августа
             Написал еще один стишок. Прочитал жене. Сказала, что бред какой-то. Прочитал дворнику. Сказал, что-то есть, только он не совсем понял, о чем. Понес в редакцию. Пора заняться серьезным бизнесом. Прочитал про колбасу, и сразу второе:

                         Меня давно уже не плющит
                         Упругий бугорок в руке,
                         Смотрю, как на коровье вымя,
                         И думаю о молоке.

             Редактор попросил охрану меня выгнать. Главный редактор приказал меня больше не пускать. И это свобода слова называется? Пойду снова к бомжам. Они-то меня поймут.


             20 августа
             Сижу, творю. Не ведаю, а творю. Чем я не поэт? Пушкин не носил бороду, и я не ношу. Толстой ходил босиком и в дырявых штанах, и я в рваных кедах и с голой задницей. Горький путешествовал по Волге-матушке, и я пять лет нигде не работаю. Есенин пил горькую, и я страдаю запоями. Шолохов родился на Дону, и я на притоке Дона. Достоевский писал про идиота, а мне и писать не надо, как утверждает жена, и так видно, кто есть кто. Так что прямая дорога в литературу. А там только выйди на улицу. Что там «Игрок» Достоевского. Детская шалость. Иду по улице. В районе Казанского вокзала стайка из молодых да шустрых. Пристают ко всем подряд. Дай, думаю, обойду от греха подальше. Не ровен час драка завяжется, а я Президенту обещал. Только свернул к подземному переходу, как из под земли - девица.
             - Добрый день! - вежливо так.
             Я и опомниться не успел.
             - Вы стали участником игры «Получи элитную квартиру в престижном районе столицы». Она проводится под руководством и при личном участии главы нашего города. Одобрена лично президентом и государственной Думой. А для начала мне дарят набор ножей в количестве трех штук стоимостью пять тысяч рублей. Почему такие дорогие? Потому что изготовлены из утилизированной станции «Мир» под руководством китайской коммунистической партии при участии турецких строителей на Первом подшипниковом заводе.
             - Спасибо, конечно, - говорю, - и мэру, и президенту, и другим товарищам. Дареному коню в зубы не смотрят. Авось и сгодятся.
             - Только Вам необходимо заплатить НДС. И все. Остальное уже оплачено.
             - Я безработный, - говорю, - и от НДС освобожден постановлением за номером Х-Й 2001/2007 года.
             Взял и пошел. Она в крик:
             - Так нельзя, так нельзя! НДС! НДС!
             Тут, как из-под земли, милицейский наряд. Молодые все, шустрые, из ранних.
             - Ваши документы, гражданин, - мне старший, судя по погонам, а сам кобуру расстегивает. - С ножичками ходите. Измерь-ка длину лезвия, - своему помощнику. - Сколько-сколько? Двадцать два! Ну что же, трешник уже имеешь, - это мне. - Гражданин, - официально так, я даже сутулиться перестал, - вы задержаны до конца проведения операции «Антитеррор» до 25 октября 2014 года.
             Ни фига себе, думаю, доигрался.
             - Но есть варианты, - дружески похлопал меня дубинкой по плечу. - Вам, как миллионному прохожему возле главного входа в Казанский вокзал, предоставляется право выбора. Или Вы участвуете в операции «Антитеррор», или принимаете участие в игре «Получи элитную квартиру в престижном районе столицы».
             Эх! Где наша не пропадала! Играть, так играть. Выгреб все деньги из кармана, все восемьдесят три копейки, и девице:
             - Играю на все!
             Она минут пять смотрела то на меня, то на деньги, то на меня, то на мелочь. Обернулась и пошла, сказав, что я - идиот. Повернулся, а наряда как и не бывало. Оборотни, одним словом. Так я до конца и не понял, ждать мне элитную квартиру в престижном районе или нет. Нужно зайти к мэру. Играем мы, в конце концов, или не играем. Что там ваш Достоевский. Детские шалости.
             Главное, самому определить свое место где-то между Пушкиным и Пугачевой, между Шекспиром и Донцовой.

                         Открылся, видно, главный мой секрет
                         Ко всем моим порочным недостаткам.
                         В России нужен только тот поэт,
                         Который написать сумеет пяткой.

             Каково? А вы говорите! А как вам это?

                         У либеральной диктатуры
                         Есть преимущество одно:
                         Жизнь не рисуется с натуры,
                         Жизнь – это мыльное кино.


             21 августа
             Достала что-то меня жизнь. Жена пилит, начальство ругается, теща - та вообще с ума сходит. Недавно заявила, что лучше отсидит, чем будет терпеть в доме такую скотину, как я. Вышел во двор. Сел на лавочку. Тишина. Звезды сияют. Луна сквозь листву подсматривает. Наверное, из любопытства.
             Задумался. И тут скамейка как заскрипит: подымись, мол, мил человек, передохну малость. Я аж подскочил. Задремал, думаю, почудилось. А она мне:
             - Ба! Знакомые все лица. Аль не признал?
             - Что тебя признавать, сколько лет живу, столько ты здесь стоишь.
             - Да и я тебя, милок, помню. Это ты вырезал, дай Бог памяти, в семьдесят втором году: «Маша + Паша = Любовь». Потом, в восемьдесят четвертом, эту доску заменили. Чего застеснялся? Стыдно стало? Так я тебе напомню, если память отшибло, что ты здесь делал в мае семьдесят третьего. Помнишь, аккурат двадцать седьмого мая, ты на Машке нательное снял и на меня с ней завалился. И та стерва хороша, бубнит только: «Не надо, не надо». А сама ногу поднимает, чтоб сношать удобней было. А обо мне вы подумали? Я хоть и деревянная, но все-таки женщина. А она на меня голой задницей. Да тут ты еще со своими срамными местами. Вот теперь и маешься. Так тебе и надо! Видела тут твою недавно. Она и раньше красавицей не была, а теперь и вовсе на баржу похожа. Что заслужил, то и имеешь.
             И такая меня злость взяла, когда все вспомнил.
             - Что же ты, - говорю, - сучка старая, допустила до такого. Лучше бы ты сломалась тогда, глядишь, и жил бы тогда по-человечески. Может быть, я теперь олигархом бы стал, как сыр в масле катался.
             - Ой, люди добрые, - орет, - держите меня, а то упаду. Вы только полюбуйтесь на этого олигарха. Тьфу! Да у тебя на лбу отпечатано, что кирпичное ПТУ закончил, а у Машки твоей - тем паче!
             - Я - инженер, - перехожу на крик. - Не было бы тебя, сколько бы людей жили по-другому!
             - Да если бы не я, - орет, - ты бы в своем родном колхозе в навозе всю жизнь ковырялся.
             Достала она меня! Схватил я кусок трубы - за все, сука, теперь ответишь.
             Жизнь после этого круто изменилась. Подметаю улицу. Еще девять дней, и свобода. Не знаю, что это такое, но звучит обнадеживающе.


             23 августа
             Написал стишок, сам не понял, о чем.

                         На рынке принцессу
                         Мужик продавал.
                         Врал, сволочь, наверно,
                         Но так называл.
                         Я подхожу, мол,
                         Почем, брат, товар?
                         Мужик меня шепотом
                         На хрен послал.
                         Я, значит, в обратку:
                         «Не прав ты, мужик».
                         Товар, знать, хороший,
                         Но где же ярлык?
                         Тогда назови, значит,
                         Цену свою.
                         Он: «Штука за час,
                         Ее на ночь сдаю».
                         Я - торговаться.
                         Он: «Сотня за час, -
                         Сказал, - а при чем
                         Моя жопа и глаз?
                         Вали дед отсюда,
                         Валютный товар».
                         Я пачку зеленых
                         С кармана достал.
                         Притих мужичок,
                         Только глазки блестят.
                         «Края девяносто,
                         А центр шестьдесят.
                         Ты что-то не понял?
                         Я маму твою…
                         Совсем забираю
                         Принцессу твою…»
                         Все это придумал,
                         Пройдясь по Тверской.
                         Но время. Пора
                         Возвращаться домой.

             Жене читать не стал. С утра не в себе. Встала на весы. Что-то в них заскрипело и крякнуло. Я и без весов вижу, что она поправилась за лето килограммов на пять. С ее весом, это как скидка в три доллара для «Мерседеса».
             Прочитал соседу. Ничего не понял. Кретин. Битый час ходит следом и просит дать адрес базара, где продают принцесс. Идиот.


             24 августа
             Сижу вторые сутки. Жена подала на развод. А мне хорошо. Сыт, в тепле. Компания веселая подобралась. Гуляю по свежему воздуху. Подметаю улицу. Работа не пыльная. И понял я главную государственную тайну. Понял, какую тайну не выдал буржуинам Мальчиш-Кибальчиш. А главная тайна - это то, что жить хорошо в моей стране можно только в тюрьме. Страна голодала, а зона жировала. Народ воевал, умирал за нее, а на зоне облегчали режимы. Сытые, в тепле. Поднимут, оденут, обуют, помоют и спать уложат. И все под контролем. Да еще и охраняют.
             Выходит, жили мы хорошо только при Сталине. Одна половина сидела, отдыхала от трудов каторжно-стахановских, а вторая - ждала своей очереди.
             Мерзавец все-таки Гайдар. Похлеще внука будет. Открой он главную тайну буржуинам, глядишь, и Мальчиш-Кибальчиш живой бы остался. Да и у меня жизнь совсем по-другому бы сложилась.


             25 августа
             Мету улицу. Пришел сосед. Снова требует адрес рынка, где продают принцесс. Наглый, сволочь. Достал! Я ему, мол, адрес не помню, а показать могу. Только без бутылки разговор не получится. Сосед сбегал. Пока сержантик рассказывал продавщице в ларьке, как он выполнял долг, брал банду Сеньки-быка, и какие ордена и медали он скоро получит, выпили. Сосед сбегал еще. Хорошо пошла!
             Сказал соседу, что сержантик точно знает, где этот рынок. У них там главная кормушка. Полчаса выбивали с него адрес. Приехал наряд. Повязали.
             Подметаем вместе с соседом. И пользы от этого - цельный вагон. Во-первых, не пьем. Во-вторых, практически не курим. В-третьих, наш город все чище и уютней, уютней и чище. В этом и заключается наша главная государственная тайна.


             26 августа
             Сижу, сочиняю стихи о партии. Какой? В том-то и вся заковыка. О партии власти. Как бы чего не вышло. После Сталина еще сколько мест по Сибири осталось неосвоенными, а теперь захолустья с каждым годом все больше и больше.
             О КПСС - не актуально.
             О Касьянове - так кто же это напечатает?
             О Хакамаде с Явлинским - сами про себя пишут, куда там мне, убогому.
             Задачка, я вам скажу! Тут звонок в дверь. Кого там нелегкая принесла, думаю. Открываю дверь, на пороге - девица:
             - Музу заказывали?
             - Какую еще Музу? - спрашиваю. - С минуты на минуту жена заявится. Давай чеши отсюда, да побыстрее.
             - Не боись, мужик, не заявится. Это она меня послала. Попросила помочь тебе найти вдохновение. Так что раздевайся, а то часики тикают. Секунда - рубль. Давай, пошевеливайся.
             - Она, наверное, другое имела в виду, - пытаюсь возразить.
             - Что имеешь, то и введешь. Выпить-то есть в доме? А то я на сухую не люблю это дело. Нет? Эх, босота! Сама схожу.
             - Подожди, Муза, или как там тебя, у меня денег-то всего семь рублей в кармане да четыре в копилке - теща на Новый год подарила.
             - Не боись! За все заплачено!
             - А где моя-то стерва? - спрашиваю.
             - У них сегодня кружок самодеятельности на даче у начальника. Ей роль проститутки досталась. Так что они до утра будут репетировать финальную сцену.
             И тут пошла, пошла, как по живому.

                         На Комсомольской мается девица,
                         Мне предложила ночку провести,
                         А рядом с ней такие точно лица,
                         Представить только! Господи прости!
             Что ни говори, а женщины в судьбе великих играли важную роль.
             У Пушкина - Гончарова.
             У Петрарки - Лаура.
             У меня - Муза.
             Видно, судьба!


             27 августа
             - Вот ты говоришь, осень - пора поэтов.
             - Кто, я?
             - Ну хорошо, хорошо. Думаешь.
             - Я? Думаю? О чем?
             - Ну хорошо. Не думаешь.
             - Подожди, если я не говорю и не думаю, тогда кто говорит?
             - Эй, ты кто? - спрашиваю.
             - Да это я. Твой внутренний голос.
             - Странно. А ты где?
             - Глаза разуй. На подоконнике сижу.
             - Почему на подоконнике? Ты же должен быть внутри?
             - Да надоело. Вот и вышел прогуляться. Надоело от безделья маяться.
             - Так-так, интересно! И часто ты так выходишь?
             - Бывает. Я вообще люблю погулять по ночному городу, особенно осенью.
             - Подожди, подожди. Давай разберемся. Когда ты насоветовал мне заложить квартиру и купить акции «МММ», ты тоже выходил?
             - Разумеется. И когда отговорил тебя ехать в Германию работать, убедив, что станешь скоро министром, и когда ты женился, внушил тебе, что красивей ее нет на свете, и когда ты начальнику сказал, что он «козел вонючий». Да все разве упомнишь. Так что обязан ты мне по гроб, так сказать, - и довольный сидит, ухмыляется.
             - Ах ты, сволочь! Наконец, ты мне попался!
             Ухватил швабру и давай его гонять. Визжит, уворачивается, а обратно никак. Поймал я его, связал руки и ноги, рот пластырем заклеил и обратно затолкал. Только пикни теперь!
             Пойду-ка я погуляю по ночному городу. На улице осень. Листья под ногами шуршат...
             - Эй, ты, там, внутри! Куда лучше пойти прогуляться?
             Молчит, сволочь. Только ворочается с боку на бок. Что ж, придется учиться жить своим умом. Авось и получится.


             28 августа
             Дочь привела жениха. Будущего зятя. Маленький, толстый, лоб - два шнурка от китайских кед. Чмо, одним словом. Генетический мусор, другим.
             Наверное, думаю, богатый, не иначе из олигархов. С такой внешностью стыдно быть бедным. Но что-то, сдается мне, здесь не так. И встречать не в чем, и проводить не по чему.
             - Знакомьтесь, - говорит, - это мой будущий муж Котя, Константин по-нашему.
             Жена в крик:
             - Сколько можно! Седьмой раз за неделю, и каждый раз стол накрывать!
             Дочка матери шепчет:
             - Мама, да ты знаешь, какой он очаровашка, просто прелесть! Жаль, ты его в бане не видела. Я как увидела, сразу поняла - это мой идеал.
             В это время «идеал» с безразличным видом выковыривает что-то из носа и пихает в рот. Ужинает, надо полагать. А дочка - как ушатом воды из проруби на голову:
             - Он будет у нас жить. Не в общаге же нам торчать.
             Жена ей:
             - Ты знаешь, что мы с отцом разводимся, и у нас нет лишней комнаты.
             А у самой глазенки блестят, не иначе про баню думает.
             - В тесноте, да не в обиде, - говорит.
             - Это в каком смысле, не в обиде? - спрашиваю.
             - Не твое собачье дело, - рычит жена, - при посторонних бы постеснялся.
             - А кто здесь посторонний? - отвечаю. - Судя по разговору о бане, здесь все свои. И чем же ты, мил человек, занимаешься, если не секрет?
             - Не секрет, - встревает дочка. - Котя сейчас занятие ищет по душе, найдет - и пойдет работать.
             - Не-е, - отвечает, - не пойду. Что я, лошадь, вкалывать?
             - Понятно, делайте, что хотите, - говорю, - только в свою комнату я вас на пушечный выстрел не подпущу!
             Дочка своему избраннику:
             - Котик, теперь ты тоже можешь называть мою маму «мамой».
             Он взглянул на свою тещу:
             - Эту кобылу? Не-е. Че я, дурак что ли?
             У жены блеск в глазках сразу исчез. Пожар начался.
             «Это ты, козел, зря», - подумал я и вышел на улицу подышать свежим воздухом. Минут через двадцать из подъезда выскочил «идеал» дочери, изрядно потрепанный, но с таким же бессмысленно-дебильным взглядом. И такое желание у меня появилось дать на прощание ему напутственное слово. Не приведи, Господи! Дней десять теперь хромать буду. А все потому, что от души, от чистого сердца, так сказать.


             29 августа
             Еду в метро. От «Чкаловской» до «Марьино». Всего-то 25 минут езды. Напротив сидит девушка, судя по одежде. Судя по лицу - женщина бальзаковского возраста. И зачем, думаю, так вырядилась? Сиськи почти наружу, пупок с пирсингом, как приманка для баранов. Улыбается, значит, мне белоснежной улыбкой с серебристым отливом. Вот, думаю, половина зубов железных, а ей хоть бы что. Сидит, зубы скалит. Одним словом, дура!
             Аккурат в это время «Люблино» проехали. Задумался я о превратностях судеб человеческих.
             - Ну что, дорогой, пойдем.
             Поднимаю голову, она стоит рядом и поводком помахивает, а в вагоне кроме нас никого.
             - Куда? - спрашиваю.
             - Сюрприз, - говорит, - потом все узнаешь.
             Смотрю, а на шее у меня ошейник с шипами. Руки и ноги в лапы превратились, и шерстью обрастают. «Не хочу!» - хотел закричать, а только смог залаять. Она тащит за поводок:
             - Не сопротивляйся, хуже будет!
             Ошейник, как удавка, впился в горло. Начал задыхаться. «Все, - думаю, - сдохну, как собака, в прямом смысле». Смотрю, а это не баба уже, а крыса. Огромная! Глаза горят, и на двух ногах ходит. Ужас! А в вагоне ни души. Всегда так. Когда никто не нужен, их как шпротов в банке, а как что - не докричишься.
             - Караул! - кричу. - Спасите! - только визг щенячий с горла.
             А она зубами стальными щелкает. Ухмыляется. Сама - сытая, жирная. На каждом когте перстни золотые с бриллиантами. Шуба, хотя и крысиная, но от Юдашкина. Новенькая, с этикеткой.
             Докричался, - говорит, - довыступался. Долго ты, сволочь, еще жалобы писать будешь? Власть ругать да имя честных отцов города порочить?
             - Да мне-то и писать нечем, - лапу ей показываю.
             - Это тебе мешали мусорные бачки на Ключевой улице, где моя родня кормилась? Чем тебе помешали гаражи на детской площадке? Чем тебе туристы у трех вокзалов помешали? Что они на проезжей части валяются? Ну, справил кто из них нужду под себя. Может, человек штаны снять не успел.
             - Так вокзал, - говорю, - лицо города. Что люди о нас подумают?
             - Не твое собачье дело, - рычит.
             Глянул в окно. Темень, стены вокруг. В норе, наверное, думаю.
             А она мантию на себя надевает, берет бумаги и:
             - Именем Российской Федерации, по поручению крысиной палаты и при участии Московского метрополитена ... приговаривается к вечному заточению в тяговой подстанции имени заместителя мэра по коммунальному хозяйству.
             Я от страха глаза закрыл, под сиденья забился.
             - Вы все поняли?
             - Протестую! - кричу. - Это произвол!
             - Мужчина, вы меня поняли? Просыпайтесь. Сейчас поезд пойдет на станцию, там и выйдете.
             Глаза открыл. Передо мною - машинист электропоезда.
             - Вы все поняли? - за плечо меня трясет.
             - А где крыса? - спрашиваю.
             - Пить надо меньше, - и улыбается белоснежной улыбкой.
             Все они тут заодно. Подъехали к платформе на посадку. Выскочил из вагона. Вот вам, выкусите! Огляделся. Люди туда-сюда суетятся. Народу, как в муравейнике. Вот так всегда. Надо - не докличешься. Может, привиделось все? Но на всякий случай:

             «Уважаемый господин Президент. Двадцать девятого августа сего года мною в метро, в районе станции «Марьино», была замечена крыса огромных размеров. Судя по внешнему виду, имеет связи в административных и деловых кругах столицы. Учитывая репродуктивные возможности данного вида, в ближайшее время жителям города будет угрожать опасность, что может сказаться на Ваших выборах на третий, четвертый, пятый и шестой сроки. Прошу Вас принять срочные меры и наказать виновных.
             По поручению жителей микрорайона Братеева».
             Подумал и подписал: «Доброжелатель. Потенциальный кандидат партии власти». Какой? А какой надо, такой и кандидат.


             30 августа
             Укусила собака. Шел по улице, а она ни с того, ни с сего - хвать за ногу. И не собака вовсе, а так, щенок. Порода еще такая, не по-нашему называется, не то пит, не то буль, но не дог. И главное, ни за что. За здорово живешь. Хвать за ляжку. Ладно бы на хвост наступил или окурок в морду сунул. Так у нее хвоста нет, а у меня сигарет.
             Иду я, как обычно, гуляю, значит. Смотрю под ноги. Внимательно смотрю, вдруг какой олигарх бумажник потерял. Вылез из «Мерседеса», пошел в ларек овощной картошки прикупить, а бумажник бац, и выпал. И лежит себе, дожидается. А я - тут как тут. Я себе гуляю, а эта псина с хозяином по газонам ходят и ходят, гадят и гадят. Нет, хозяин не гадил. Зачем напрасно человека оговаривать. А эта тварь бегает и возле каждого кустика ногу задирает. Нате, мол, вам. Дышите. Сволочь, одним словом. Тут хозяин взял и мячик выбросил. А мячик хороший, почти новый. Ну, думаю, зажрались. Мало того, что гадят везде, так еще и вещи хорошие выбрасывают. А мне в хозяйстве пригодится. Взял его и в карман положил. Хозяин как заорет: «Не тронь!» И всем своим видом показывает, мол, не тобой положено, не тобой и взято будет. Хрен тебе, думаю, докажи, что он твой. Фамилия что ли на нем его написана. Что упало, то пропало. А эта тварь, ни с того, ни с сего, даже разговаривать не стала - хвать, и мячик вместе с карманом, как говорится, «с мясом».
             Я в крик: «Спасите! Убивают!» Толпа собралась. Крик. Такая псина, и без поводка, и без намордника! Куда только милиция смотрит! Совсем обнаглели! Хозяин ко мне подходит, дает сто долларов:
             - Держи, мужик, здесь хватит и на новые штаны, и на зеленку.
             - Откупиться хочешь? - кричу. - Я, может, теперь бешеным стану, а у меня детки малые! - это я так, к слову. Где-то по телевизору видел. Он достает еще сто долларов.
             - На, - говорит, - держи. - Еще хоть слово вякнешь, я заплачу пять тысяч, только уже следователю, когда он тебе горло перегрызет.
             А эта тварь на мою вторую ногу косится. Ну что мы, звери? Понимает. Собака - друг человека. Наши младшие братья, так сказать. Твари, одним словом.


             1 сентября
             У кого-то праздник, у кого - неприятности. Начинается учеба. Приехала жена. Сказала, что нашла вариант обмена квартиры. Нужно все сделать срочно, до развода. Мне комната в коммуналке с двенадцатью соседями на окраине, ей - все остальное. Мне плевать. Я нашел свое место под солнцем. В стране, где инженер чувствует себя человеком, только подметая улицы, лучшего места не найти.
             Согласился. Жена довольная уехала, всем своим видом показывая, что она сегодня свободна и без жилищных и материальных проблем.


             2 сентября
             Привезли к начальнику РОВД. В кабинете кроме нас какие-то аферисты. Надо полагать, он - их крыша.
             Сразу предложили разменять комнату в коммуналке на комнату в бараке в районном центре Вологодской области. Предложили подумать. Чтобы легче думалось, предупредили, что эти аферисты - свидетели, которые подтвердят в суде, что я с особой жестокостью и цинизмом избил сержанта караульной службы. Я заметил, что никого не бил. Успокоили, что не стоит утруждаться - это сейчас делают за меня. Согласился. Все подписал. Получил вольную. Дали билет и посоветовали «не дергать Бога за бороду». Время пошло. Кретины. Не били, и то ладно.


             3 сентября
             Собираю вещи. Сегодня в 21:00 поезд. Опаздывать не рекомендуется под страхом смерти. Повторять два раза не стоит. В дверь позвонили. Открыл. Стоят два бритых быка устрашающего вида. Сказал, что я все понял. Оказывается, они по-другому вопросу. Дали адрес рынка, где продают принцесс: город Иваново, общежитие мединститута. Стоят.
             - Я все понял, что еще надо? - спрашиваю.
             Им приказали меня охранять. Идиоты! У меня ничего нет. Все, что на мне и кое-какое барахло в сумке - вот и все мое богатство. Дали сто тысяч зеленых, ключи от «Альфа-Ромео» и документы на особняк рядом с президентскими апартаментами. Сказал, что срочно уезжаю в Вологодскую область в вечную командировку. Поезд в 21:00.
             Извинились, но поездка отменяется. Привезли начальника РОВД. Долго извинялся. Просил прощения за неудобства, так как не знал о моих родственных связях с главным боссом. Сказали, что спасибо в карман не положишь. Привез сто тысяч баксов. Привезли аферистов. Комнату им подарили. Подарок обошелся в двести пятьдесят тысяч евро. Все остались довольны. Начальник РОВД - что живой остался. Аферисты - что не покалечили. А я, наверное - за компанию. Заявил, что билет не сдам, пока не получу вразумительное объяснение происходящему. Просили их не выдавать. На улице сказали, что все это - Золотая рыбка. Она меня ждет, и пора ехать. Где наша не пропадала! Пора, так пора.


             4 сентября
             Человек творит, когда ему хорошо или плохо. Весело или грустно. Когда живешь нормально, то просто живешь. Обыватели, одним словом.
             Лежу в палате. Приборы вокруг, трубки, капельницы и проводки. Где я? Что-то не помню, как здесь оказался. Вокруг - толпа медперсонала. Старший из них, похожий на Ильича, мне:
             - Ну что, батенька, очнулись? Какие мы сегодня молодцы. Помните, кто я?
             - Сатана что ли? - спрашиваю. - Как я сюда попал?
             - Черепно-мозговая у Вас, черепно-мозговая, батенька. Пришли в себя - это хорошо. Значит, дело пойдет на поправку. Машина Вас сбила у метро. Внимательней нужно быть, внимательней! А я Ваш лечащий врач, Соломон Мерович. Прошу любить и жаловать.
             - Так это мне все привиделось? Ну, слава Богу!
             Зашла медсестра. Поправила капельницу. Улыбнулась мне прекрасными персидскими глазами. Положила на стол записку. Прочитал: «Нас развели, будь ты проклят!» Рука жены. Ниже другим почерком: «Выздоравливай, милый! Я рядом». Вместо подписи - печать. Присмотрелся, в круге рыбий хвост. О, Господи! Опять началось!


             5 сентября
             Сижу, думаю, что бы еще написать. Корчусь, так сказать, в муках творчества, никак разродиться не могу. И тут, как гром с ясного неба, в окно постучали. Ни фига себе, думаю, этаж-то третий, балкона нет. Кто это может быть? Только открыл окно, Фея влетела. Села на подоконник. Колготки подтягивает, прическу поправляет, как будто меня и вовсе нет.
             - Кхе-кхе, - я ей знак подаю, мол, обрати внимание, здесь мужчина.
             - Ну что, все пишешь? Не надоело? - спрашивает. - Один же хрен, твою галиматью никто не печатает.
             Да, думаю, день, похоже, не задался. А она мне:
             - Выпить нет? Что значит откуда? Ладно, ладно, знаю, что не печатают. Принеси тогда воды.
             Принес водички. Попила.
             - Ну что ж, за доброту, за ласку спасибо. А хочешь, я сделаю тебе подарок? Ты ничего не пишешь, а они печатают, и тираж за тиражом. Ты ничего, ни о чем, а они тираж за тиражом. Они с работой, ты с бабками, да и мне лишний раз смотаться к вам не помешает. Сейчас у нас строго с командировками стало, не то, что раньше, летай, сколько хочешь. Довели королевство, мать их! Что значит, никто читать не будет? А палочка зачем? Деревня! Ладно, загадывай желание, только одно, времени совсем мало осталось. Спешу я.
             А сама на окне стоит. Улетит, стерва, с минуты на минуту. И брякнул первое, что на ум пришло:
             - Хочу быть царем!
             Она палочкой махнула и улетела. Только визитка осталась.



                                     Как я был царем по мановению волшебной палочки

                         Пьеса в трех действиях

                                     Российская глубинка с разбитыми дорогами, перекошенной церквушкой, заросшими полями и стаей ворон над «дворцом» (бывшая контора колхоза «Красный Пахарь»).

                         Действующие лица и исполнители:
             Царь - я.
             Царица - Н. Бабкина.
             Внучка - К. Собчак.
             Собака Жучка - К. Орбакайте.
             Кошка Мурка - Л. Гурченко.
             Мышка Норушка - М. Галкин.
             Главный страж - В. Жириновский.
             Второй страж - Е. Гайдар.
             Главный министр - А. Трушкин.
             Иван-дурак - Ю. Гальцев.
             Архиерей - А. Чубайс.


                         Действие первое

             Царь. Что-то ты, бабка, давно по сусекам не скребла.
             Царица. Какая я тебе бабка? Чья бы корова мычала.
             Царь. Ну хорошо, хорошо, царица.
             Царица. Так пусто там, царь-батюшка. Все под метлу выгребли. Разве что у мышки где в запаснике завалялось.
             Мышка. Не дам. Только для себя на черный день осталось. На чужой каравай рот не разевай.
             Царь. Как с царем разговариваешь! Мерзавка!
             Мышка. Да пошел ты! Голодранец! (Убегает, гремя копытами, в норку.)
             Царь. Стража! Поймать и отрубить мерзавке голову!

                                     Входит главный страж в шапке-ушанке, дырявых валенках на босу ногу, в телогрейке, подпоясанной веревкой, и с топором в руке.

             Главный страж. Где, где этот подонок? Вылезай, сволочь, достану - убью!

                                     Из норки показывается голова Мышки.

             Мышка. Сам сволочь, на, выкуси! (Показывает кукиш и исчезает.)

                                     Главный страж пытается залезть в норку. Царица с внучкой спорят: влезет или нет.

             Внучка. Спорим на левое ухо второго охранника, что влезет?
             Царица. Не влезет! Ты бы, милок, снял телогреечку. Пол у нас паркетный, не ровен час, замараешь своей одежонкой.
             Царь. Хватит вам! Раскудахтались. Свободен.
             Главный страж. Сейчас, батюшка, стену прорубим и достанем эту тварь.
             Царь. Свободен! Ничего поручить нельзя. А где там наша скатерть-самобранка? Чай, ломится от припасов?
             Царица. Эка хватил! Ее еще при Царе Горохе Третьем, дедушке твоем покойном, земля ему пухом, сперли.
             Внучка. Как это наша земля может быть пухом? Кругом скала сплошная. Куда лом ни сунешь - звенит.
             Царица. Да это выражение такое, к слову, так сказать.
             Внучка. А не надо к слову, нужно по существу говорить.
             Царь. Цыц! А где наш самовар-самокип фирмы «Витек»?
             Царица. Да ты что, царь-батюшка, совсем запамятовал? Его еще в прошлом году судебные приставы за долги по зарплате конфисковали.
             Царь. Большие долги-то?
             Царица. Да, почитай, за триста лет. Не малые.
             Царь. Ну хорошо, хорошо. А где наша микроволновка-самозаготовка компании «Филипп и Ко»?
             Царица. Так она же без электричества не работает. А провода бусурманы-металлисты утащили. Много бед наносят державе эти набеги. Ты бы, государь, принял меры. Указ какой написал что ли.
             Царь. А позвать сюда главного министра!

                                     Зовут хором. Входит главный министр.

             Царь. Скажи-ка мне, любезный, есть у нас в закромах Родины хоть что-нибудь? А то жрать шибко хочется.
             Главный министр. Откуда, батюшка! Воруют, сволочи. Все подряд тащат. Давеча положил окурок, только отвернулся, да и не отвернулся вовсе, за ухом почесал, хвать, нету - сперли.
             Внучка. Заливает. Вон, у самого рожа сытая, аж лоснится, как блин на Масленицу.
             Главный министр. Да и не заливаю я совсем. Давеча, правда, выпил немного. Не то чтобы сильно, а так, просто пьяный напился, да и не сильно пьяный, а так, вусмерть.
             Царь. Надо же что-то делать. Так жить нельзя!
             Главный министр. Что делать, что делать. Молиться. Вся надежа на нашего архиерея. У него денег - почти в каждом иноземном банке по сундуку. Давеча из-за кордона вернулся. Ряса от Валентино, цепь на шее толщиной с телячий хвост, и на ней крест не меньше пуда весом, и все из чистого золота.
             Царица. А откуда у него столько денег? Наворовал, небось?
             Главный министр. Зачем наворовал? Сразу, как что, наворовал. Заработал он, иноземцам облака и эхо продавал. Облака, они глупые. Плывут и плывут себе, не понимают, что уже не дома. А у него договоры. Он им, наше, мол, вам с кисточкой. С доставкой на дом. Вот они и платят. А эхо у нас какое! Не эхо - золото! Выйдешь в поле. Крикнешь: «Э-ге-гей...» А в ответ: «Пооошееел на ...» Где еще такое эхо найдешь? Вот и покупают. За валюту берут. Каждый купит такое.
             Царь. Так. А налоги где? Где отчисления в казну, я спрашиваю?
             Главный министр. Дык у него главная резиденция в оффшорной зоне. Через них и продает. Давеча любовница его звонила, сказала, что главная королева просила облако именное и эхо, чтобы по-ихнему говорило. Предоплату сделала. Так что на его век хватит.
             Царь. Позвать сюда архиерея.
             Главный министр. Так нет его. Он в соседнем королевстве в казино тусуется по ночам, деньги спускает, а днем на лыжах спускается. Давеча в ночном клубе в южном королевстве отрывался. Еще название такое странное, «Гей-славяне», через черточку.
             Царь. А что же подданные наши не ропщут?
             Главный министр. Так нет никого. Все разбежались. Кто на ПМЖ в Израиль, кто на заработки в Таджикистан, а кто на рынки в Азербайджан. Давеча я сам на шабашку мотался, дачу бывшему нашему, ихнему новому, Нуворишу крыл металлочерепицей. Подзаработал малость. Если желаете, Ваше Величество, вместе махнем на заработки.
             Внучка. Как это никого нет? А Иван-дурак? Вона, на берегу речки цельными днями груши околачивает. Лыко дерет да на дудке играет.
             Царь. А позвать-ка сюда Ивана-дурака.

                                     Все хором кричат в окно. Входит Иван-дурак.

             Царь. А ты почему не сбежал за кордон?
             Иван-дурак. Так я же дурак, Ваше Величество, по определению. Мне и здесь хорошо. Пасу себе козу и на дудочке играю. Молочка попил и лежи на боку, отдыхай.
             Царь. Женить тебя надо, а то народу в царстве совсем не осталось.
             Иван-дурак. А зачем? У меня коза есть.
             Царь. И что, получается? Я в смысле «это дело».
             Иван-дурак. А когда как. Если сильно хочется, то получается.
             Царица. Срам-то какой! Одним словом, холоп.
             Внучка. Почему? Это даже интересно. А если конкретней? И кто же у вас родиться может, кроме козлов?
             Царь. Довольно! Сейчас не об этом. Ориентация у каждого своя. Но мы обсуждаем вопрос государственный. Как поднять ВВП в пять раз?
             Иван-дурак. Не вопрос! Продадим корону, купим еще четыре козы. По одной каждому стражу, главному министру и тебе, царь-батюшка. Надой в пять раз увеличится, да и все остальное, по желанию. А так как мы больше ни хрена не делаем, то поставленную задачу можно будет считать выполненной.
             Внучка. Этак вы договоритесь, что и мне за козла замуж выходить придется.
             Царица. Срам-то какой! Что о нас соседи подумают!
             Главный министр. А что подумают? И пусть себе думают. Есть чем, так пусть думают. Нам-то что? Давеча...
             Царь. Довольно! Эврика! Мы тебя, внучка, замуж выдадим.
             Главный министр. Вот это мудро, Ваше Величество. И пойдет народ, а от него еще, а потом еще. А что? Рожай себе да рожай на здоровье, если есть чем. Давеча в Северном королевстве одна семерых родила. Этак если по семь штук за каждый год, сколько народу получится! Силища!
             Внучка (с сарказмом). Чем-то есть. А вот от кого? Где вы принца найдете?
             Главный министр. А зачем принц? Мы и без принца можем обойтись. Да и все эти принцы - или наркоманы, или мутной ориентации. Сами справимся. Да хоть бы и я! Правда, я уже не тот. Но один раз за державу постоять смогу. Давеча жене говорю: «Давай жить по «Камасутре». Оно, может, и не получится, зато будет весело».
             Царь. Так за кого же ее выдать? Может, за младшего стража?
             Главный министр. Упаси господи! От него такие людишки пойдут - сплошные Павлики Морозовы. Работать будет некому, а доносы писать - бумаги не напасешься. Давеча подходит ко мне, говорит: «Купите у меня главную государственную тайну». А на хрена она мне, я и так знаю, что у нас ничего нет. Эка тайна! Ее вся округа знает. Тогда он с другого боку подходит, мол, карта есть по дешевке, где у вас входы и выходы во дворец обозначены. А на хрена она мне? Я и так все знаю. Двери не закрываются, вот-вот совсем отвалятся. Через крышу звезды видно. Пол сгнил совсем, того и гляди, Ваше Величество вместе с троном в подпол долбанется. Так это всякий знает. Какая же это тайна? Пригрел ты, государь, змею на своей груди. Нет, за младшего стража нельзя! Во-первых, предатель. Во-вторых, наследственность гнилая. Лучше уж за старшего стража.
             Царь. Не приведи господи! От одного тошно, а если еще семь штук, в пору пойти в туалет и повеситься.
             Царица. А почему в туалет? Что, более приличного места уже в царстве нет?
             Царь. Да чтоб не помешал никто.
             Главный министр. И то правда. Жрать нечего, так чего зря туда ходить?
             Внучка. Может, лучше за архиерея? У него хоть деньги есть.
             Главный министр. Да женат он, и вера ему не позволяет. Правда, ему на нее наплевать. Без веры пастырю божьему как-то спокойней. Нет, нельзя за архиерея. Во-первых, у него любовниц в каждом королевстве не меньше дюжины, а во-вторых, он жену обязательно сдаст в аренду лет на десять. Ищи потом ветра в поле. А в-третьих, не приведи господи, болезни всякие иноземные в царство притащит, не при дамах будет сказано.
             Царь. Я подумал и решил. Быть тебе за Иваном-дураком.
             Царица. Срам-то какой! Что про нас люди скажут?
             Главный министр. А что люди? Языки есть, пусть говорят. Нам-то что? На чужой роток не накинешь платок. За козла что ли лучше? Тогда объясните как, я что-то сообразить не могу. Нет, определенно, за Ивана лучше, чем за козла. По крайней мере, привычней.
             Внучка. За холопа? Ни в жисть! Я лучше в монастырь пойду!
             Царица. Да у нас один монастырь. В Тьму-Таракань ехать надо. И тот мужской.
             Внучка. Тем более. В монастырь!
             Царь. Хватит митинговать! Сказано: за Ивана - и точка. Свадьба через два часа. Нечего время тянуть. Делом нужно заниматься.
             Внучка. Он мне с козой будет изменять.
             Главный министр. Чего вдруг? Денег у нас нет, свадьбу на какой хрен справлять будем? Вот козу и зарежем. Половину сами сожрем, половину на спиртное поменяем.
             Царица. А давайте-ка мы лучше посадим репку. Вырастим, продадим, а там и свадьбу сыграем как люди.
             Главный министр. А что? Репка - это хорошо. Можно запарить. Или там простуда какая, к пяткам привязать, тоже помогает. А что? Репка - это хорошо.
             Царь. Ладно, будь по-вашему. Репку, так репку. Эй, стража!
             Главный страж. Где? Кто? Опять мышка?
             Второй страж. Чего изволите, Ваше Величество?
             Царь. Козу у дурака конфисковать. Кормить, поить, доить. Назначить Ивана главным придворным огородником. Все!


                         Действие второе

                                     Огород при дворце. Деревянная скамейка, на ней сидят: царь, царица, внучка. Рядом главный страж пасет козу.

             Царь. Ну что, место выбрали, здесь и будем сажать. Приступай, зятек.
             Внучка. Какой зятек? Вы что, царь-батюшка, молока козьего опились?
             Царица. И то правда. Зачем запрягать телегу впереди лошади?
             Царь. Да заткнитесь, мать вашу! Копай, сказал, а то велю голову отрубить.
             Иван-дурак. Да копаю я, копаю. Только ни хрена не копается. А может, ну ее, эту репку? Пойдем лучше в соседнее королевство, картошки наворуем. У них в этом году картошка добрая уродилась.
             Царь. Давай, копай, тунеядец.
             Внучка. Ну, если он и в постели такой работник, то плакал, царь-батюшка, твой проект возрождения державности.
             Иван-дурак. С такими харчами если жить и будешь, то о продолжении рода думать точно не захочешь.
             Главный страж (не выдержав). Да бездельник он! Бездельник! Контра, одним словом. Дозволь, батюшка, я отрублю ему голову к едреней фене.
             Царь. Отставить! Доотрубались! Совсем народа не осталось.
             Царица. Государь, я тут подумала, может, и мне принять участие в проекте?
             Царь. В смысле?
             Царица. Женщина я еще не старая, опыта не занимать. Кое-что подшить, подтянуть, и хоть куда!
             Царь. В смысле?
             Внучка. Вы что, царь-батюшка, шлангом прикидываетесь? Хоть куда, это хоть куда. Без смысла.
             Царица. Ты что с ума сошла? Ты за кого меня считаешь?
             Главный страж. «Хоть куда» - она имела в виду с архиереем.
             Внучка. Да брось ты, государыня! Сейчас это любая семиклассница умеет.
             Царица. Ну, не при царе-батюшке же такое говорить!
             Главный страж. Да ему начхать на вас. Он теперь только и думает, какая репка у него вырастет.
             Иван-дурак. Все готово.
             Царь. Ну, с Богом!
             Главный страж. И посадил царь репку. Только ни хрена она у вас не вырастет, а если вырастет, то обязательно какие-нибудь подонки потопчут или, сволочи, сопрут.

                                     Все уходят. Остается главный страж с козой. Главный страж, пританцовывая, расстегивает штаны. Коза перестает пастись, внимательно наблюдает за происходящим.

             Главный страж. Репка, репка... Будет вам репка. Че, сволочь, зенки выпучила? Приучил тебя дурак? Что, не понимаешь? Приспичило человеку. Фу, полегчало. Расти репка большая-пребольшая.

                                     Уходит с козой. Вбегает внучка.

             Внучка. Вечно туалет занят! Засядет с лучиной и читает Маркса, а еще царь! Да здесь никого нет. Заодно и репке полезно. (Хихикая, убегает.)

                                     Ночь. Тишина. Выходит царица с томиком стихов.

             Царица. Какая ночь! Луна, как вечный странник, плывет на запад в темной синеве. Куда ушел наш сволочной охранник? (Присела на несколько секунд.) Я пролилась росою по траве.

                                     Уходит. Выходит главный министр.

             Главный министр. Репка, репка... С ума посходили все. Что репка? Толку с нее? Только брюхо урчит потом, да пучит, в туалет не зайти опосля. Удобрить ее что ли? И мне хорошо, и ей на пользу. А че зазря пучиться? А сожрут все и так, за милую душу. Расти репка большая-пребольшая.

                                     Утро. Второй страж спит, губы развесил, слюни распустил. Храпит, спасу нет. Отпугивает, значит. Выходит царь. Потянулся от души. Выпустил с себя лишнее, что за ночь накопилось. Второй страж чуть слюной от страха не захлебнулся. Смотрит на репку, и глазам своим не верит.

             Царь.Мать твою!
             Второй страж.Ох, ё...!
             Царь. Ни фига себе, репка! Отродясь таких не видывал!
             Второй страж. В силу благоприятных климатических условий вероятность данного события достаточно высока.
             Царь. Хватит мудрствовать. Все это от лукавого. Давай-ка ее вырвем и в склад унесем, а то сопрут.

                                     Царь за репку, страж за царя. Никак. Ни с места.

             Царь. Ты спортом занимался?
             Второй страж. А как же. Я и в шахматы играю, и преферанс люблю.
             Царь. Понятно. Как и я. Зови-ка главного стража, а я постерегу пока. Не ровен час, сопрут.

                                     Позвал. Приходит главный страж.

             Царь. Видел? За одну ночь. Чудо!
             Главный страж (в сторону). Если бы не я, хрен бы тут что выросло.
             Царь. Ну, с Богом!

                                     Ухватились втроем - ни с места. Главный страж озверел, слюной брызжет. Второй страж устал, язык высунул, слюни текут, дышит, как загнанная лошадь.

             Главный страж. Да я ее бердышом на куски порублю. Зубами всю погрызу и выплюну.
             Царь. Только не зубами, только не зубами.
             Второй страж. Плохо мне! Воды!
             Главный страж. Слюни пей. У тебя их - утонуть можно. Дозволь, государь, я этому подонку в ухо дам, чтоб не ныл?
             Царь. Да уж, лучше дай ему в ухо, чем репку портить.

                                     Главный страж бьет второго в ухо. Тот падает замертво.

             Главный страж. И то дело. Одним едоком меньше.
             Царь. Да хрен с ним. Я его никогда не любил. Зови-ка всех.

                                     Собрались все. Прибежала на шум собака Жучка. За ней и кошка Мурка, и мышка Норушка тут как тут.

             Царь. Становимся согласно социальному положению, чинам и рангам. Сначала я, потом царица, потом внучка, потом главный министр, потом главный страж. И тянем-потянем.
             Внучка. На меня даже не рассчитывайте. Вы, Ваше Величество, должны понимать, у меня ручки под совсем другое выточены. Так что я - пас.
             Царь. А где этот бездельник, Иван-дурак?
             Главный министр. Как где? Козу доит. Дойка, особенно утренняя, дело не шуточное. Это поважней, чем внести изменение в конституцию. Чуть больше или чуть меньше потянул - и пиши пропало.
             Внучка. А он что, с козой один на один? Вы что, с ума посходили? Я ухожу. Вернусь после дойки.
             Царь. Вот стерва! Достанется, чувствую, Ивану-дураку.
             Собака Жучка. Я тоже, я тоже буду помогать. Я умею ботву носить.
             Кошка Мурка. Не считаете вы, я надеюсь, что я останусь в стороне от коллектива?

                                     Ухватились. Царь за репку, царица за царя, главный министр за царицу, та аж зарделась вся. Главный страж за главного министра тянет, того и гляди, пуповину порвет от злости, что царице нравится сам процесс. Собака Жучка за главного стража, при этом старается за неприличное место ухватить. Кошка Мурка от зависти зубами в хвост Жучке вцепилась, тянет, шерсть дыбом, чтобы стражу с Жучкой кайф испортить. А мышка Норушка, тем временем, норку прорыла, сидит, сволочь, репку за хвостик дергает и хихикает, как будто хочет стать миллионером. Тянут. Кто маты гнет, кто визжит от восторга, а главный страж стонет от удовольствия. Ни туда, ни сюда. Тут Иван-дурак с внучкой подходят. Оба красные. Внучка платье поправляет, а Иван брюки застегивает, чтобы никто не догадался, значит.

             Царь. Где вас черти носят?
             Иван-дурак. Так козу, государь, доили. Молочка хочешь?
             Царь. Не до молока теперь. Нужно дело справить.
             Иван-дурак. Дозволь, царь-батюшка, совет дать? Тянуть нужно не цугом, а парно, как лошадей запрягают.

                                     Стали тянуть. Царь за репку, царица за царя, главный страж за царицу, Жучка за главного стража, внучка за репку, Иван за внучку, Мурка за Ивана. Тянут-потянут. Все довольны, визжат от удовольствия, и только царь маты гнет. А тут, как на грех, Ивана переклинило. Стало дураку невтерпеж. С одной стороны внучка со всеми прелестями, с другой Мурка визжит, покусывает за причинные места. Рванул Иван, что было силы, да так, что мышка от хвоста оторвалась, в железный лоб главного стража попала и улетела, и вытащили репку. Царь доволен. Иван с внучкой - снова козу доить. А остальные ругаются. Дурак, он и есть дурак. Такой кайф всем обломал.

             Царь. Благодарю за службу!
             Царица. Благодарность приток адреналина в кровь не увеличит.
             Царь. А где Иван?
             Главный министр. Дык, ясно где. Козу снова доит. А внучка, ясное дело, за рога держит.
             Царица. Пойдем-ка мы с главным министром, посмотрит. Может, и я доить научусь?
             Главный страж. Разреши, царь-батюшка, нам с Жучкой пойти, угодья твои проверить.

                                     Жучка аж румянцем вся покрылась.

             Царь. Да делайте все, что хотите. Сегодня свадьба у принцессы. Прошу не опаздывать.
             Кошка Мурка. Эх, молодо зелено, побаловались немного и будет. Возраст уже не тот. А когда-то... (Вспомнила молодость и замурлыкала от удовольствия.)


                         Действие третье

                                     Царские палаты (бывший красный уголок колхоза «Красный Пахарь»).

                                     Царь восседает на троне. Рядом на лавке сидят царица и внучка.

             Царь. Я, как главный придворный церемониймейстер, составил меню свадебного стола. Читали?
             Царица. И где же мы это все возьмем?
             Царь. Не понял?
             Внучка. Что тут, Ваше Величество, непонятного? Дома жрать нечего, а Вы написали черт его знает что.
             Царь. Например?
             Царица. Здесь, куда пальцем ни ткни, все например. Вот хотя бы гуси-лебеди с яблоками и пареной репой - семь штук.
             Царь. А, это? Главный страж обещал, он с бабой Ягой в одной партии состоит. Она прилетит из леса дремучего в сауне попариться, а он их и слямзит, в мешок, и аккурат к столу.
             Внучка. А яблоки?
             Царь. Иван-дурак обещал. У него в Южном королевстве кореш есть. Обещал все устроить. А где наш главный министр?

                                     Зовут хором. Входит главный министр.

             Царь. А скажи-ка, любезный, где нашего архиерея черт носит?
             Главный министр. Ясно где. По проституткам таскается. А че не таскаться, когда есть деньги и здоровье? Да и здоровья если нет, а есть деньги, пошто не таскаться? Сейчас такие заморские лекарства есть, что не дай Бог! Глотнул пилюльки или микстуру, и таскайся себе на здоровье хоть всю ночь. А если есть деньги, то завсегда выпить можно. А выпимши, можно и без таблеток потаскаться. Давеча говорю своей: «Что-то давно настроение не поднималось, может, микстурки попить?» А она мне: «Чтобы микстурки попить, нужно дом продать. Не думаю, что это поднимет настроение». А выпить мы завсегда можем. Че не таскаться, когда в кармане звенит.
             Царь. Ему сообщили, что нынче у нас праздник? Внучку замуж отдаем.
             Главный министр. Главный страж его лично предупредил, под расписку. Можно на слово, конечно, поверить, но под расписку оно надежней. Давеча второй страж, царствие ему небесное, попросил закурить. А я за здорово живешь, пожалуйста, а расписку не взял. С кого теперь взыщешь без расписки-то? Хорошо еще, что у самого ничего не было, а то ищи потом ветра в поле. Нет, без расписки у нас никак нельзя.
             Внучка. А как он лично предупредил, когда архиерей где-то в Северном королевстве болтается? У него что, сапоги-скороходы есть?
             Главный министр. Зачем сапоги-скороходы? SMS послал. Нет у него никаких сапогов. Он в валенках ходит. Давеча за колбасой в соседнюю столицу на электричке мотался и нашел телефон. Врет, наверное. Чтоб так, за здорово живешь, хорошую вещь найти? Да ни в жисть! Разве выкинул кто. Нет, спер, конечно. А в памяти телефон нашего архиерея оказался.
             Царь. В чьей памяти? Главного стража?
             Главный министр. Откуда? Он когда злится, из себя выходит. Сам себя не помнит. Так и говорит, мол, вышел из себя, а обратно никак, начисто все забыл. В телефоне память-то аккурат под пятым номером. Это, если по-быстрому.
             Царь. И что он сказал? Когда приедет?
             Главный министр. Так и сказал: будет всенепременно. Это его святая обязанность, утешать людей. Так и сказал. Какой же это праздник, когда за дурака? Так что будет точно ко времени.
             Царица. А скажи-ка дорогой...
             Царь. Какой он тебе дорогой?
             Царица. Я в смысле, высокооплачиваемый.
             Главный министр. Кто?
             Царь. Не я же.
             Главный министр. Архиерей что ли? Давеча говорю ему: «Толян, займи трешник до получки». А он мне, мол, до твоей получки триста лет прожить придется. Я ему, живи, мол, мне не жалко. А сам думаю, за трешник - триста лет? Что я дурак что ли?
             Царица. Хорошо, хорошо. Ты читал меню свадебное?
             Главный министр. А че, хорошее меню, богатое. Главное, выпить чтоб побольше. Прежде чем к столу садиться, всем по штрафной. По полной. Три раза подряд. А там и драка подоспеет. На хрена тогда закуска? Все перевернут. Испоганят. Хорошее меню, богатое.

                                     Заходит Иван-дурак с главным стражем.

             Царь. Что, «мы с Тамарой ходим парой»?
             Внучка. В смысле?
             Царь. Не в том, что ты подумала, дура. Присказка есть такая. В переносном смысле. И чем вы, голуби, занимались? Куда так вырядились?
             Главный страж. Дела общественные, государь. Пенсионеры и прочий электорат. Надоело дураками прикидываться.
             Царь. А ты где, дурак, шлялся?
             Иван-дурак. Деньги делал. Не на тебя же, дурака, надеяться.
             Царь. Да как ты с царем разговариваешь! Стража, отрубить ему голову!
             Главный страж. Да заткнись ты, придурок.
             Царь. Что? Бунт? Всех сгною в темнице!
             Иван-дурак. Хватит, царь-батюшка, дурака валять. Просрал все царство, а теперь щеки надуваешь.
             Царь. Прокляну! Не дам благословения!
             Внучка. А нам оно надо? Нам и в гражданском браке неплохо. Ванюша, а что у тебя на футболке написано? «Толян мне друг, а истина дороже».
             Иван-дурак. Да я даже не думал. Прикупил на вьетнамском рынке по случаю.
             Царь. Ладно, ладно. Погорячился я. Перенервничал.
             Главный страж. Это другое дело. А где этот подонок, архиерей, болтается? Телефон, сволочь, отключил. Дозвониться не могу.
             Царь. А ты, Иван, за какие шанежки приоделся? Козу продал никак?
             Иван-дурак. Я, государь, к твоему сведению, закончил Оксфорд и Сорбонну. Пока вы здесь глупостями занимались, я проанализировал геополитическое расположение нашего царства и предложил нефть и газ из Восточного королевства качать по трубам в Западное через наши земли. Согласно договору мы им предоставляем коридор шириной два километра, а они нам выплачивают десять миллиардов золотых червонцев сразу и потом за аренду ежегодно в течение ста лет. Так что подписывай, не сомневайся, со всеми партиями вопрос уже обсудили.
             Царь. Какие еще партии?
             Главный министр. Ну ты, государь, даешь! Неужто запамятовал? Сам давеча указ подписал. Еще кричал, мол, многопартийная система - залог демократии.

                                     Входит архиерей, гремя цепями на шее, браслетами на руках и крестом на груди.

             Архиерей. Бог в помощь, дети мои.
             Царь. Какие дети? Что ты несешь?
             Архиерей. Охрана, привет! О, костюмчик от Армани! Запахи французские! Откуда деньги? Зарплату что ли получили за последние тридцать лет с неустойкой?
             Главный страж. Не охранник, мать твою, а Владимир Ильич! Заруби на своем носу, сволочь.
             Архиерей. А, Иван! Привет жениху! Слыхал, слыхал. Крепко поднялся, как никак зять самого государя.
             Иван-дурак. А скажи-ка, любезный, мне тут сорока на хвосте принесла, что это ты спер скатерть-самобранку, а потом, по пьянке, в соседнем королевстве обещал любовнице подарить.
             Архиерей. Клевета! Истинно говорю. Ложь, чистая ложь.

                                     Входит собака Жучка.

             Царь. Пошла вон, тварь! Только тебя здесь не хватало.
             Главный страж. Не сметь с ней так разговаривать!

                                     Царь поперхнулся, а Жучка на задние лапы встала.

             Собака Жучка. Я - агент национальной безопасности Кэт, замаскированная под Жучку.
             Архиерей. Каюсь, бес попутал. Только я не воровал ее. Век воли не видать. Она мне сама сказала, бери самое дорогое, что здесь видишь. Я и взял скатерть.
             Царь. Кто?
             Архиерей. Как кто? Царица.
             Главный министр. Вот стерва, а мне божилась, что я у нее первый. Так убедительно клялась. Вот и верь после этого бабам.
             Царь. Когда клялась?
             Главный министр. Да давеча, когда козу доили. У нее не получается, я начал показывать.
             Царь. Ты что, умеешь козу доить?
             Главный министр. При чем тут коза? На Царице. За вымя, и как учили.
             Царь. Где учили?
             Главный страж. Я тебе потом скажу, где.
             Внучка. А поконкретнее нельзя? Поза там какая и все остальное?
             Иван-дурак. Достаточно, господа. А ответь-ка, любезный, как так получилось, что все энергосистемы в царстве оказались твоей частной собственностью?
             Архиерей. Анафеме всех предам! Изверги рода человеческого.
             Царь. Я что-то не понял, об чем речь?
             Иван-дурак. Дозволь зачитать, батюшка. Этот документ передает все системы архиерею. И подпись: «Я никогда не забуду наши безумные ночи. Царица».
             Царь. Ах ты, стерва! Это из-за тебя мы два года без света сидим? Сгною в темнице! Этого проходимца в кандалы!
             Главный страж. Это мы с нашим удовольствием.
             Главный министр. Государь, раз царица тебе больше не нужна, уступи за ненадобностью. Моя старуха совсем прохудилась. А я тебе спиннинг за нее дам. Новый, японский.
             Царь (махая рукой). Да делайте, что хотите.

                                     Входит Мурка.

             Царь. Это еще кто?
             Собака Жучка. Просто кошка. Брысь!



                         Эпилог

             Сижу, думаю, куда я попал? Крышу снесло, не иначе. А тут муха возле уха жужжит и жужжит. Я раз - и поймал ее. Хотел уже раздавить. А она мне: «Ты что, с ума сошел? Это же я, Фея. Я здесь по спецзаданию. В Южном королевстве нужно цветную революцию замутить. Как тебе оранжевый цвет? По-моему мне идет».
             - Вертай все назад, к такой-то матери, а то раздавлю, - говорю.
             Она палочкой махнула...

             ***
             Сижу дома, за столом, слушаю, как муха в кулаке жужжит. Раздавить ее, к едреней фене, чтобы жить не мешала. Нет, думаю, Фея-то добрая. Она делает все, что мы просим. А то, что потом всякое дерьмо получается, мы сами виноваты. Встал, открыл окно и выпустил. Пусть себе летает. Авось, кому-то больше повезет.

Назад
Оставить комментарий
Следующее произведение